Рождение новой республики

Земли мы достигли быстро. Спустя всего девятнадцать дней после того, как Гарднер и я оставили Теофил, мы вошли в атмосферу Земли. Ночью 22 октября 2326 года мы летели над Атлантическим Океаном. Приземление казалось мне настоящей проблемой… втайне, ночью, и на другой планете. Но Пол Доэн не казался растерянным. Он пролетел на запад на высоте приблизительно пятьдесят миль, пока огни Нью-Йорка не стали видимы, как огромная паутина серебряного огня в темноте, под нами. Он спустился вниз, достигнув океана, в нескольких милях от Лонг-Айленда. Приводнение, конечно, является намного более простым вопросом, чем посадка на жесткие скалы Луны, хотя значительно большая гравитация Земли усложняет дело. И сила притяжения Земли, вшестро большая, чем на Луне, была очень серьезным неудобством для наших собственных движений. Сразу после посадки «Орла» на воду, я почувствовал ту же самую неестественную тяжесть, как при ускорении в полете. Мы бессильно откинулись в мягких креслах на мостике, привыкая к тяжести земного бытия. Наши голоса казались все более и более громкими, поскольку воздух здесь был плотнее, а давление больше, и капитан постепенно заполнял корабль этим густым, как патока, воздухом. Наши уши привыкли к разряженному воздуху Луны, и земные звуки казались оглушительными. Приходилось почти шептать, чтобы не заорать, нашим голосам тоже требовалось время для адаптации.

Космический корабль, ставший морским, дрейфовал к берегу на самой малой тяге двигателей, пока в поле зрения не возникла береговая линия. Тогда на воду спустили маленькую металлическую шлюпку, имевшуюся на случай приводнения на Земле. Гарднер и я, обменявшись рукопожатием с Доэном, ступили на борт этой посудины, после того, как гребец был на борту. Через пять минут мы были высажены на берег, и гребец погнал лодку к темной массе космического корабля. Потом туман скрыл космолет.

— Куда они направляются? — спросил я, и мой голос неожиданно громко прозвучал в плотном воздухе.

— Пол намеревается скрыть судно на севере Гренландии. Он вернется сюда через три недели, пошлет лодку, чтобы подобрать нас.

Мои ощущения были странными. Земля была для меня лишь памятью раннего детства, теперь надо было привыкать к ней заново. Казалось, сила тяжести Земли напитала мое тело свинцом. Приученный передвигаться прыжками, я едва волочил ноги. Воздух был жгучим, вязким, сырым. Давление атмосферы сжимало мою грудь. Чувство равновесия отказало, я плюхнулся на песок. Гарднер, казалось, страдал не меньше, чем я.

— Это — сила тяжести, — пояснил он. — Скоро пройдет. Мы акклиматизируемся к началу дня.

Несколько часов мы просидели на песке. Мои ощущения были странными, но я думаю, что самым странным было быть на улице ночью. Я не бывал под открытым небом ночью прежде, поскольку на Луне ночь — это смерть. Ошарашенный, я смотрел на звезды. Они не были неподвижными и яркими, как на Луне; плотный, темный воздух заставлял их мерцать, небо никогда не было действительно черным, и большинство звезд с Земли попросту не видно. Ароматы также были странными — любопытный запах земных растений, незнакомых цветов, и соленый запах моря.

Начался восход солнца. Не внезапный взрыв ослепительного огня, а симфония переливов, удивительная игра тончайших оттенков, чудес бледных облаков рассвета, слегка окрашенных самым мягким золотом, чудесным темно-красным и фиолетовым, блеск самой глубокой лазури и самого великолепного золота. Румяное солнце родилось из моря в сиянии славы.

Наконец мы поднялись с песка, два чужака в чужой стране, обремененные невероятно важной и рискованной миссией.

Глава XIII. Переговоры в Нью-Йорке

Ночью берег казался пустынным и безлюдным, но не днем. В миле от берега высился колоссальный небоскреб, закованный в блестящую броню стекла, как знакомые мне города на Луне. Но это здание казалось стройным деревцем, в двести высоких этажей, с плоской посадочной площадкой на вершине. Земля у основания небоскреба была красиво благоустроена: живые изгороди, лужайки, купы цветущих деревьев, фонтаны, площадки для гольфа, тропинки, спускающиеся вниз на берег, где мы стояли. Милей дальше возвышалось еще одно здание, и направо высились еще два тонких и высоких небоскреба. И было еще множество их, дальше, скрытых дымкой расстояния и синими, отдаленными холмами. Весь Лонг-Айленд был застроен этими титаническими блестящими башнями.

Тщательно ухоженные «сады наслаждений» были невероятно красивы в сравнении с пустынными скалами Луны, они были яркими, с обильной изумрудной растительностью вечной весны, с климатическим контролем, который безграничная ядерная энергия сделала возможным на Земле, хотя у нас на Луне это невозможно до сих пор. Зима не наступала в Нью-Йорке уже в течение ста лет, и апельсины цвели в его парках.