Рождение русской словесности

На основании проведённого анализа некоторых древнерусских литературных памятников можно сделать вывод о том, что византийская теория о божественном происхождении царской власти на русской почве получила своё дальнейшее развитие и была дополнена следующими идеями: русские князья — праведники и защитники веры православной и всей Земли Русской, преемники власти великих императоров великих империй, в своём величии уподобляемые царям Соломону и Константину; Москва, преемница традиций Киева и Владимира, после падения Константинополя — центр христианского мира — Третий Рим.

Эти идеи в полной мере были воплощены в «Степенной книге», лейтмотив которой звучит следующим образом: Первый Рим пал, потому что предал истинное христианство, по той же причине пал и Константинополь, Москва — Третий Рим и Новый Иерусалим, центр христианского мира и столица христианского монарха — будет стоять вечно. Надо отметить, что идея «Москва — Третий Рим» совсем не нова даже для средневекового общества. Так, например, на статус столицы христианского мира — третьего Рима и Нового Иерусалима — задолго до Москвы претендовал болгарский город Тырново; не говоря уже о том, что Рим и Константинополь в римско-греческой литературной традиции также в своём статусе определялись как Новый Иерусалим. Сама идея создания земного Иерусалима по образу и подобию горнего Иерусалима появилась ещё в первые века христианства.

Составленная под руководством митрополита Макария в 1560—1563 годах «Степенная книга царского родословия» стала впечатляющим итогом предшествующего этапа развития идеологии централизации и монаршей власти. Все оформившиеся в более ранних памятниках тенденции к сакрализации государственной власти, провиденциальному объяснению её достижений воплотились в этом «первом изложении истории России как истории правящей династии»[141]. Книга состоит из «степеней», соответствующих поколениям династии Рюриковичей. Каждая степень содержит жизнеописание правителя — прямого предка Ивана Грозного, — начиная с княгини Ольги и кончая им самим. Жизнеописания, в уместных случаях прямо определяемые как жития святых, построены по агиографическим канонам. В их ткань включаются жития современных князьям митрополитов, а также не являвшихся прямыми царскими предками, но канонизированных к тому времени членов дома Рюриковичей (например, Бориса и Глеба, Фёдора Ярославского и др.).

В качестве героев были взяты лишь прямые предки Ивана Грозного: Ольга, Владимир I (язычник Святослав пропущен), Ярослав Мудрый, Всеволод Ярославич, Владимир И, Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо, Ярослав Всеволодович, Александр Невский, Даниил, Иван Калита, Иван Красный, Дмитрий Донской, Василий I, Василий II, Иван III и Василий III. Это существенно облегчало задачу: никто из них в сложившейся к тому времени официальной государственно-церковной летописной историографии не оценивался негативно, и вместе они вполне могли составить «святую лозу» по образцу сербских Неманичей. Более того, одни из них уже были канонизированы или вскоре будут канонизированы на общерусском уровне (Ольга, Владимир Святой, Александр Невский, Даниил Московский), другие часто считались святыми (Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Дмитрий Донской). Некоторые имели почитавшихся братьев в той же «степени» (Всеволод Большое Гнездо — Андрей Боголюбский; Ярослав Всеволодович — Юрий Всеволодович). Сама «Степенная» относит к числу «новых чудотворцев» Изяслава Ярославича, брата Всеволода[142]. Список «новых чудотворцев» из Пискарёвского списка «Степенной» интересен сам по себе. Теперь почти всякая насильственная гибель князя, носителя богоустановленной власти, воспринималась как мученичество святого.