Рождение «Сталкера». Попытка реконструкции

Владимир Фабриков: По большому счету, «Сталкер» — это синтетическая картина. Андрею повезло. От каждого художника, от каждого оператора в ней что-то осталось. И каждый оставил свои идеи, свои находки, свой вкус. Но без Тарковского, конечно, ничего бы не было. В его видении все это преломилось, как в магическом кристалле, и дало свой таинственный мистический свет.

Последний банкет

После смены директор картины Александра Тимофеевна Демидова пригласила всех в группу на междусобойчик, посвященный окончанию съемок. Мне нужно было убрать реквизит из павильона, поскольку декорацию сразу после просмотра отснятого материала должны были ломать. Это заняло минут сорок, и когда я пришел в дирекцию, народу там было немного, человек десять, но было дымно, как в павильоне, ибо, выпив, почти все закурили. За столом сидели осоловевшие от безумной усталости люди.

Тарковского не было, и царила Лариса Павловна. Она была уже навеселе, чувствовала себя тамадой, широко размахивала руками, хохотала, громко выкрикивала тосты. В дальнем конце стола сидела грустная Маша Чугунова. Я протиснулся, сел рядом с ней. Мне налили водки. Я чокнулся с Машей: «За вас». Мы выпили. Маша тихо сказала мне: «Знаете, Женя, у нас опять новый второй режиссер. Теперь уже официально». — «И кто же это? Надеюсь, мы с вами, как обещал Андрей Арсеньевич». — «Нет, — тихо сказала Маша. — Это Лариса Павловна». Я посмотрел на Машу. Она молча кивнула. Мне показалось, что в глазах ее стояли слезы. Немного посидев в радостной, но почти засыпающей от нечеловеческой усталости компании, я ушел с этого праздника. Такого ожидаемого и ставшего таким невыносимым. Уходя, я мимоходом посмотрел на Ларису Павловну. Она поймала мой взгляд, вероятно слишком недвусмысленный, и громко спросила: «Женя, за что вы меня так не любите?» Мне было горько и противно от такой торжествующей наглости. «А за что я вас должен любить?» — вопросом на вопрос ответил я и ушел из комнаты. Меня не переставало удивлять: такой твердый и несгибаемый в творчестве и противостоянии власти художник оказался таким слабым и безвольным в личной жизни. Жена вертела им как хотела.

Нэлли Фомина, дружившая с Тарковской, в книге «Костюмы к фильмам Тарковского» написала: «Лариса Павловна также выполняла обязанности секретаря, а позднее стала и вторым режиссером. Все административные и бытовые хлопоты Андрей передавал ей. Она прекрасно понимала, с кем имеет дело, и часто говорила: „Андрюша, вы гений!“»[506] Память немного изменила Нэлли Ефимовне. Обязанности секретаря Тарковского в придачу ко всем остальным бесчисленным обязанностям выполняла Марианна Чугунова. Вторым режиссером Лариса Павловна числилась в документах, которых мы не видели, фактически же эти обязанности выполняли Чугунова и я. О том, что Лариса Тарковская — второй режиссер, мы узнали после завершения съемок, когда реальные функции второго режиссера стали не нужны. А вот заключение договоров, подписывание писем, устраивание скандалов, выбивание и получение денег за Тарковского — это действительно было прерогативой Ларисы Павловны. И она чувствовала себя в этой роли как рыба в воде.

Я не помнил, как добрался домой, упал в кровать и проспал мертвым сном до полудня, хотя выпил совсем немного. Правда, после месяца двенадцати-шестнадцатичасовой работы без единого выходного дня. Но студийная премия была спасена. Увы, к тем, кто работал на «Сталкере», это не относилось.

Так в декабре 1978 года закончилась съемочная эпопея «Сталкера», начавшаяся в феврале 1977-го. Андрей Тарковский и его съемочная группа сняли картину, вошедшую в золотой фонд мирового кино.