Рождение звука

Из «Оскаропокалипсиса сегодня», автор – Блаш Джентри (стр. 45)

Все просто обожали Митци Айвз, обожали. Даже когда ФБР обнаружило комнату, полную денег, никто не хотел верить. Еще малышкой она потеряла мать. Отец пропал, когда Митци была подростком. Но это не согнуло девочку. Может, именно потому, что жизнь ее так била, девочка и выстояла?

Конечно, поползли слухи. Стоит сильной и умной одинокой женщине пробить себе дорогу в Голливуде, всегда найдутся злые языки. Мол, всем дала на карьерной лестнице. Судачат, что либо шлюха, либо маньяк-убийца. Об этом до сих пор болтают, но мне-то на слухи плевать.

Нет, моя настоящая страсть – хромдиопсид. Зачем тратить время на хейтеров и зависть, когда можно продефилировать по старому доброму Голливуду за цену, которую может себе позволить женщина сколь шикарная, столь же и рачительная?

Наш девиз: «Изумруднее изумрудов». Однако стоит сильной и умной женщине проложить себе путь наверх, и отжившие свой век газетенки взвоют, что она, мол, садистка. Шерил Сэндберг – наглядный тому пример.

У всех этих болтунов, которые утверждают, что Митци Айвз – убийца, я хочу спросить: «А где трупы?» Трупы мне покажите!

Джимми терпеть не мог сидеть в центре зала. Ныл, что те, кто сзади, будут пинать его кресло. А те, кто по бокам, локтями толкаются или шепчутся. Перед ним всегда садятся дылды. Нет, может, центр зала и лучшее место для просмотра, но все преимущества изрядно перевешиваются помехами. Вот почему сейчас бум домашних кинотеатров.

– Сегодня все будет по-другому, поверь, – сказала Митци.

Джимми понятия не имел, что такое черновой монтаж, не знал, что такое показ чернового монтажа. Парень просто обрадовался, что пустят на киностудию посмотреть фильм. Пришлось его слегка расстроить, объяснить. Там не будет смокингов и софитов. Это просто предварительный показ фильма о гражданской войне. И фильм-то паршивенький, и одеты все будут как обычно по пятницам.

Только откуда Джимми знать, как одеваются по пятницам? Лучший костюм, доступный ему, – чистая бандана на слипшиеся от грязи дреды.

Зачем ее пригласили в этот балаган, осталось для Митци за гранью понимания. Каждый вечер превращался в выбор: почитать классику или отправиться на тусовку с коллегами по цеху. Иными словами, провести время с талантливыми мертвецами или с живыми идиотами.

В фойе студийного кинозала их словно заточили за невидимой стеной: никто к ним не подходил, никто не обращался. Может, из-за гематом на ее шее, а может, из-за того, что неряшливо нанесла тональный крем на разбитый нос и под распухшие глаза. Впрочем, Митци знала, что она здесь изгой и по другим, более веским причинам.

Здесь каждое «Привет!» значило еще и «Я сыграю лучше других!». И даже: «Я отсосу лучше других!» Митци давно смирилась с тем, что знакомство с ней для каждого из присутствующих – позорная тайна. Она тут как подросток-кинозвезда, которую оттрахали за мгновение до совершеннолетия.

Тупица Джимми ничего этого не замечал. Она и презирала его слепоту, и в то же время хотела хоть кому-то казаться неиспорченной. Пусть даже тому, кто прямо сейчас пожирал глазами стоящую рядом актриску. Блондиночка облачилась в вечернее платье без бретелек, но с бюстом на косточках. Складывалось впечатление, что она подает сиськи на подносе. На ресницах лежал такой слой туши, что глаза выглядели как листья венериной мухоловки.

Джимми, достаточно неопрятный, чтобы сойти за миллионера-нувориша, похотливо на нее пялился.

– Это че, Блаш Джентри?