Рожденные ползать

— Клянусь, — голос Адама звучал глухо. Вика почувствовала, что он избавляется от рубашки.

— Нет, лучше здоровьем родителей и детей клянись!

— У меня нет детей.

— Тогда клянись здоровьем своих будущих!

— Клянусь…

— О-о-о! — Вика застонала и, обняв одной мужчину за шею, повалила его к себе на кровать. — Иди ко мне Адамчик! Любимый…

Гулянюк лежал, навалившись на девушку всем весом своего огромного тела. Только по тяжелому дыханию можно было понять, что он до сих пор жив. Вика разглаживала на его лбу слипшиеся от пота волосы и нежно целовала в щеки, тихо нашептывая:

— Так, что Адам, когда?

— Что, когда? — любовник, наконец, пришел в себя и слегка пошевелился.

— Свадьбу, когда сыграем?

— Свадьбу…, — протянул Гулянюк и, облокотившись на локти, начал вставать. — А оно тебе надо? Смотри, как нам хорошо…

Договорить он не успел. Острая коленка Вики с силой вонзилась ему прямо в расслабленную от удовольствия плоть.

— Ой-е… Твою мать! — заорал Адам, корчась от боли. — Психичка! Я же пошутил…

— Это я освободила тебя от клятвы про здоровье и будущих детей. Ни того, ни другого у тебя больше уже не будет! — злорадно прошипела девушка и резким толчком скинула мужчину с кровати на пол.

* * *

Электричка тронулась с места и стала быстро набирать скорость. За окном проплывал лесной эстонский пейзаж. Перед перебазированием на Украину мы решили в последний раз съездить в Таллин, в ресторан. Предвкушая предстоящее удовольствие, я и мои друзьями расположились в креслах, обтянутых коричневым кожзаменителем. На одном из кресел синей авторучкой по-русски для истории была зафиксирована дата, когда в этом поезде ехал Витя. На другом, краткая надпись по-эстонски уверяла, что Карин — женщина низких моральных устоев, не брезгующая случайными связями с мужчинами.

Гусько посмотрел на надписи, потом откинулся на спинку сидения и сладко потянулся всем телом так, что хрустнули кости.

— Эх, бабу бы сейчас! — мечтательно произнес он. — Как же все-таки несправедливо устроена жизнь.

— Ты это о чем? — поинтересовался Алик.

— Вот мне сейчас так хочется, что аж челюсти сводит! А какая-нибудь женщина сидит сейчас в этой электричке и страдает по той же самой причине. И мы о друг друге не знаем. Как там, в песенке из «Иван Васильевич меняет профессию»: «С любовью встретиться задача трудная…». Или как-то в этом духе… Так, где же справедливость, я вас спрашиваю?

Эта простая мысль настолько поразила нас, что мы замолчали, задумавшись над несовершенством этого мира. Юра между тем привалился щекой к окну и закрыл глаза.

— Раз уж такая нерпуха, чуваки, я лучше пока в астрале посижу, — широко зевая, сказал Гусько.

— Давай, Юра. Надеюсь, что сегодня ты сможешь материализовать свой миллион, — пожелал ему удачи Алик.

— Во, дает! — не выдержал я и повернулся к Сергею. — А что, Юра и в институте был так же озабочен половыми вопросами?

— Спрашиваешь! — оживился Крохоборцев. — Еще как. Вот один раз с ним история приключилась в Куйбышеве. Юра рассказать? Не обидишься?

Гусь молчал. Его лицо приобрело какое-то отстраненное выражение, как будто он смотрел внутрь самого себя.

— Рассказывай, рассказывай! — одновременно откликнулись мы с Аликом.

— Хорошо, — Кроха бросил мимолетный взгляд на Юру и резюмировал: — Молчание — знак согласия. Итак, слушайте.

Как оказалось, история эта произошла в институте, когда группа, где вместе учились Юра и Сергей, отправилась на заводскую практику на один из авиационных заводов. Общежитие, в котором разместили студентов, находилось почти на другом конце города и чтобы добраться до работы практикантам приходилось каждый день подолгу трястись в переполненном трамвае. Кроме всего прочего, качество еды в заводской столовой оставляло желать лучшего. Через пару дней Гусько это до чертиков надоело, и он отправился на танцы в местный дом культуры, имея в голове четкий план действий.

Поговорка: «на ловца и зверь бежит», в этот раз нашла подтверждение практикой. На танцплощадке Юра познакомился с девушкой. Была она года на три старше нашего друга, да и красотой явно не блистала, однако, имела большое достоинство — одиноко проживала в собственном доме в деревушке прямо на границе Куйбышева. Причем, жилище ее находилось всего в десяти минутах ходьбы от авиазавода, где практиковались рижане. Последнее обстоятельство решило судьбу знакомства, и вскоре Гусько переехал к своей новой знакомой.