Рождественская надежда

– Никаких. – Рэй поднял голову. – Слушай, что-то ты неважно выглядишь. Почему бы тебе не пойти домой? Одну ночь можно и без сторожа обойтись.

– Мне нужды деньги, – пожал плечами Чез, водрузив на стол пакет со своим ужином.

– Да-да, наслышаны… – ухмыльнулся Рэй, застегивая куртку. – Я тут поговорил с женой… Решили пригласить тебя к нам на Рождество. Что скажешь?

Чез повесил куртку в шкаф и закрыл дверцу. Только бы Рэй ушел до того, как прибежит Донован.

– Меня позвали на ужин родственники.

– У тебя же вроде как их не было.

– Есть тетя в полутора часах езды отсюда.

– Ладно, ничего страшного, – смущенно произнес Рэй, надевая рюкзак, – хотел убедиться, что ты не останешься один на Рождество. – И, похлопав его по плечу, ушел.

Судя по мониторам, в отделах мужской и детской одежды, а также в отделе товаров для дома начали работать уборщики. Две уличные камеры показали, что из машины у погрузочной платформы выходит Карла, и Чез достал сэндвич и чипсы. Однако мальчик не приходил, и спустя некоторое время Чез поднялся наверх, чтобы отыскать его в зале.

С уборочной тележкой из женского туалета вышла Карла. В ушах у нее были наушники; Чез догнал ее и тронул за руку. Девушка испуганно вздрогнула. Выглядела она ужасно.

– Эй, а где Донован?

Карла вынула наушник.

– Сегодня за ним присмотрит мисс Глори, – сказала она, возвращая наушник на место, и покатила тележку дальше.

Чез стоял в растерянности, слушая гул пылесосов. Он так привык к ночным сменам с Донованом, что, оглядев опустевший магазин, почувствовал себя одиноко.

Он спустился в отдел корреспонденции и зажег свет. На верхней полке, под вентиляцией, обнаружил большой белый конверт и, забравшись на стойку, достал его – из ГКД для Джуди Лютвайлер. Пройдя по коридору до черного хода, Чез вышел на улицу, разорвал конверт на мелкие кусочки и выбросил в бак на дальнем конце погрузочной платформы. «В разгар рождественского сезона об отпечатках никто не спохватится», – размышлял он, закрывая крышку бака поплотнее. Теперь он без проблем получит свою последнюю зарплату, и никто ничего не узнает.

Глава 7

Смех – кратчайшее расстояние между двумя людьми.

Виктор Борге

В половине второго Мириам включила свет на кухне и, увидев меня, в испуге отскочила. Я сидела в темноте, обхватив руками чашку с чаем. На кухонном столе передо мной лежала открытая красная тетрадка.

– Прости, Мириам, разбудила тебя?

Сощурившись от света, она пододвинула стул и села рядом.

– Что-то я проснулась и теперь заснуть не могу.

– Вот и я. – Я крутила в руках чашку, наблюдая, как остатки чая плещутся о края. – Вскочила в двенадцать сорок две. В этот день я всегда встаю в одно и то же время.

– Почему?

Сделав последний глоток, я уставилась на донышко.

– В это время умер Уолт.

– Я потеряла Линна, – прервала молчание Мириам, – в три ноль семь после полудня. Чем бы я ни была занята в этот день, я всегда знаю, что вот она, та минута, и время останавливается.

Молча кивнув, я потуже запахнула халат.

– Линн был очень добрый. Он и к тебе хорошо относился, надо признать, – рассмеялась Мириам. – Все его обожали… Да и я им восхищалась. В нем была какая-то притягательная доброжелательность. Люди каким-то естественным образом тянулись к нему, а меня не замечали. И он со всеми был очень приветлив. Не то что я.

– Не наговаривай на себя.

Мириам покачала головой и рассмеялась.

– Порой я дикая гордячка.

Я промолчала.

– Ты знаешь, что это так, Глория.

– Я бы выразилась иначе.

– Как бы ты ни выразилась, – махнула она рукой, – все одно. Я пренебрегала отношениями с людьми и говорила много такого, о чем потом жалела. Линн никогда так не поступал.

Сложив руки на груди, Мириам откинулась на спинку стула.

– А твой муж каким был?

Задумчиво посмотрев на потолок, я вздохнула и при мысли о нем улыбнулась.

– Прекрасным. Когда мы познакомились, мне было восемнадцать, а ему тридцать четыре. Мама умоляла с ним не связываться, так он был не похож на остальных парней нашего маленького городка в Джорджии. У него был ум, у него была душа; меня так и тянуло к нему. Когда мы поженились, мама думала, что я попросту чокнулась. Знаешь, никто, даже мама, не объяснил мне, что хранить брак – это работа на всю жизнь, и первые год-два ты будешь беспомощно барахтаться, не понимая, как ее выполнять.

– Мы с Линном пробарахтались вместе двадцать пять лет.

– А мы тридцать пять.

– А детей сколько?

Я скрылась в темноте гостиной, принесла с каминной полки фотографию пять на восемь и протянула Мириам. На нашем семейном фото я была молода и прекрасна, мне и сорока тогда не было. Рядом со мной стояли Уолт и трое наших старших детей, а младший сидел у меня на коленях.