Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Судя по выраженію лица, Каролиа была кроткимъ, терпливымъ существомъ — и все-таки она не могла скрыть своей радости при этомъ извстіи. Но въ слдующее мгновеніе она. уже раскаялась, подавивъ голосъ сердца.

— Значить, это правда, — то, что вчера. вечеромъ сказала мн эта полупьяная женщина, — я о ней уже разсказывала теб,- когда я хотла повидаться съ нимъ и попросить отсрочки на недлю. Значитъ, это была не простая отговорка, не желаніе отдлаться отъ меня, но совершеннйшая правда. Онъ былъ не только боленъ, онъ лежалъ при смерти. Къ кому же перейдетъ нашъ долгъ?

— Я не знаю. Я думаю, мы еще успемъ приготовигъ деньги къ сроку. Едва ли его преемникъ окажется столь же безжалостнымъ кредиторомъ. Мы можемъ спокойно спать, Каролина.

Да. Какъ ни старались они скрыть своихъ чувствъ, они все-таки испытывали облегченіе. Лица притихшихъ, собравшихея въ кучку послушать непонятный для нихъ разговоръ дтей повеселли. Смерть этого человка оснила счастьемъ этотъ домъ. Единственное чувство, вызванное этой смертью, было чувство радости.

— Если ты хочешь, чтобы эта мрачная комната изгладилась изъ моей памяти, — сказалъ Скруджъ, — покажи мн, духъ, такого человка, который сожаллъ бы о смерти покойника.

Духъ повелъ его по разнымъ знакомымъ ему улицамъ. Проходя по нимъ, Скруджъ всматривался во все, стараясь найти своего двойника, но нигд не видлъ его. Они вошли въ домъ бдняка Крэтчита, гд они уже однажды были. Мать и дти сидли вокругъ огня. Было тихо.

Очень тихо. Маленькіе шалуны Крэтчиты сидли въ углу тихо и неподвижно, точно статуэтки, глядя на Петра, державшаго передъ собою книгу. Мать и дочери, занятыя шитьемъ, тоже были какъ-то особенно тихи.

«И онъ взялъ ребенка и поставилъ его посреди нихъ».

Гд слышалъ Скрудиъ эти слова? Не приснились же они ему? Наврное, мальчикъ прочелъ ихъ, когда они переступили порогъ. Почему же онъ не продолжаетъ?

Мать положила работу на столъ и подняла руки къ лицу.

— Этотъ цвтъ раздражаетъ мои глаза, — сказала она. — Ахъ, бдный, маленькій Тимъ! Теперь лучше, — сказала жена Крэтчита. — Я хуже вижу при свт свчей. Мн очень не хочется, чтобы вашъ отецъ, придя домой, замтилъ, что глаза мои такъ утомлены. — Давно бы пора ему придти, — отвтилъ Петръ, закрывая книгу. — Мн кажется, что нсколько послднихъ вечеровъ онъ ходитъ медленне, чмъ обыкновенно.

Снова воцарилось молчаніе. Наконецъ, жена Крэтчита сказала твердымъ веселымъ голосомъ, который вдругъ оборвалоя.

— Я знаю, что онъ… Помню, бывало, и съ Тайни-Тимомъ на плеч онъ ходилъ быстро.

— И я помню это, — воскликнулъ Петръ.

— И я, — отозвался другой. — Вс видли это.

— Но онъ былъ очень лёгокъ, — начала она снова, усердно занимаясь работой, — и отецъ такъ любилъ его, что для него не составляло труда носить его. А вотъ и онъ!

И она поспшила навстрчу. маленькому Бобу, закутанному въ свой неизмнный шарфъ.

Приготовленный къ его возвращенію чай подогрвался у камина, и вс старались прислуживать Бобу, кто чмъ могъ. Затмъ два маленькихъ Крэтчита взобрались къ нему на колни, и, каждый изъ нихъ приложилъ маленькую щечку къ его щек, какъ бы говоря: не огорчайся, папа! Бобъ былъ очень веселъ и радостно болталъ со всми. Увидвъ на стол работу, онъ похвалилъ мистримсъ Крэтчитъ и двочекъ за усердіе и быстроту; они, наврное, кончатъ ее раньше воскресенія.

— Воскресенія! Ты уже былъ тамъ сегодня, Робертъ? — сказала мистриссъ Крэтинтъ.

— Да, дорогая, — отозвался Бобъ. — Жаль, что ты не могла пойти туда, у тебя отлегло бы на сердц при вид зеленой травы, которой заросло то мсто. Да ты еще увидишь его. Я общалъ приходить туда каждое и воскресеніе. Мой бдный мальчикъ, мое бдное дитя!

Онъ не въ силахъ былъ удержать рыданій. можетъ быть, онъ и удержалъ бы ихъ, да ужъ слишкомъ любили они другъ друга!

Выйдя изъ комнаты, онъ поднялся по лстниц наверхъ, въ комнату, украшенную по-праздничному. Возл постели ребенка, стоялъ стулъ и были замтны слды недавняго пребыванія людей. Немного успокоившись, Бобъ слъ на стулъ и поцловалъ маленькое личико. Онъ примирился съ тмъ, что случилось и пошелъ внизъ успокоенный.

Вс придвинулись къ камину, и потекла бесда. Двочки и мать продолжали работать. Бобъ разсказывалъ о чрезвычайной доброт племянника Скруджа, котораго онъ видлъ только одинъ разъ. «Да, только разъ, и однако, встртивъ меня посл этого на улиц,- говорилъ Бобъ, — и замтивъ, что я разстроенъ, онъ тотчасъ же освдомился, что такое со мной случилось, что такъ огорчило меня. И я, — сказалъ Бобъ, — я все разсказалъ ему, ибо это необыкновенно славный человкъ». «Я очень сожалю объ этомъ, мистеръ Крэтчитъ, — сказалъ онъ, — и душевно сочувствую горю вашей доброй супруги». Впрочемъ, я удивляюсь, откуда онъ знаетъ все это?

— Что, мой дорогой?

— Что ты добрая, прекрасная жена!

— Всякій знаетъ это, — сказалъ Петръ.