Рождественский Поросёнок

– Не знаю, – ответил Поросёнок, – но пока мы будем выполнять все их распоряжения. Все вещи, с какими я был знаком, всегда мне говорили: нарушил законы Потеряха, тебя раз – и съели. А сам он живёт вон там, – добавил Рождественский Поросёнок, указывая копытцем на каменистый простор Пустоши. – Это место называется Пустошь Неприкаянных.

– Неприкаянных – это как? – не понял Джек.

– А так, что людям и дела нет, что ты потерялся, – сказал Рождественский Поросёнок, вглядываясь в безрадостный пейзаж. – На эту Пустошь попадают Лишние: те, кого не любили, не хотели, не ценили. И спрятаться им тут негде. Бродят по Пустоши, пока не попадутся Потеряху.

– Ну, тогда Пок точно не на Пустоши! – обрадовался Джек. – Вряд ли тут есть ещё кто-то, кого бы так сильно любили и хотели вернуть.

– Пок точно не там, – согласился Рождественский Поросёнок, переводя взгляд с Пустоши на разбитую дорогу. – Если повезёт, он окажется там же, куда везут и нас. Судя по тому, какие у нас спутники, это местечко для дешёвых вещей.

– Пок не дешёвый, – тут же возразил Джек. – Он очень ценный.

– Для тебя-то ценный, но игрушечные поросята стоят недорого, – поправил его Рождественский Поросёнок. – Надеюсь только, что никто не удивится появлению его брата-близнеца.

– На этот счёт можешь не беспокоиться, – утешил его Джек. – Ты совсем не похож на Пока. Он другого цвета. У него отвалились глаза, и вместо них пришили пуговицы. У него уши висячие, и пахнет от него гораздо лучше.

Соломенный ослик скрипел и покачивался. Батарейка хныкала, потому что то и дело съезжала на бок, в результате шнурок затянул её ещё туже.

– В каком это смысле от него пахнет лучше? – осведомился Рождественский Поросёнок.

– Ну не знаю… просто от него пахнет Поком.

– А от меня чем пахнет? – уточнил Рождественский Поросёнок.

– Игрушечным магазином и плюшем, – объяснил Джек. – То есть ничем не пахнет.

– Вот уж спасибочки, – хмыкнул Рождественский Поросёнок.

Повисла тишина, прерывавшаяся только перестуком пластмассовых и глиняных копыт, поскрипыванием соломенного ослика и попискиванием колёс лошади, на которой ехали Ножницы. Наконец Ножницы выкрикнули:

– Добро пожаловать домой!

В темноте замаячил облезлый деревянный указатель, на котором было кривовато выведено: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В УТИЛЬ!»

Часть третья УТИЛЬ

21. Утиль

– Господи, позор какой! – воскликнула Расчёска. – Это мы-то утиль?

– Попрошу не ныть, – грозно остановили её Ножницы. – По крайней мере, у вас будет крыша над головой. Не всем так везёт. Предпочтёшь отправиться к Лишним – живенько устроим.

– Нет, – в ужасе прошептала Расчёска, – я уж лучше в Утиль.

– Тогда не хнычь, – отрезали Ножницы.

Городок, в котором они оказались, состоял из низких деревянных построек – шатких, наспех сколоченных. Заснеженную улицу скудно освещало несколько фонарей. Ножницы подвели всю группу к коновязи, спешились, привязали всех лошадей, а потом освободили батарейку, расчёску, линейку и палочки.

– Приветик! – произнёс бодрый голос сзади.

Все обернулись и увидели, как из распашной двери здания с надписью «Салун» выскочили очки в чёрной шляпе-стетсон, украшенной буквой «Р», на вид они были куда дружелюбнее, чем все предыдущие регулировщики.

– Здравствуйте, друзья! – воскликнули очки, сияя и подскакивая на заушниках, точно на тонких ножках. – Я – шериф Оч! А скажите-ка, Ножницы: до нас тут слухи дошли, что в Не Там час назад включился клаксон. Верно?

– Ещё как верно, – подтвердили Ножницы. – Какая-то вещь оказалась не на месте.

– Разрази мои дужки, что ж теперь будет-то! – разволновался Оч. Он выхватил прямо из воздуха замызганный лоскуток, протёр им стёкла, тем же волшебным способом от него избавился и пристально всмотрелся в новоприбывших. – Ну, ладушки, веди ребят внутрь и растолкуй что и как. И как насчёт смазки хлебнуть, прежде чем обратно двигать, а, Ножнички?

– Времени нет, – отказались Ножницы.

– Продрогли же, мотаться по такому морозу.

– Гм… дело говоришь, – кивнули Ножницы, кося глазом в сторону салуна. – Рано начать или поздно – конец один!

– У тебя-то концов как раз два! – Шериф громко расхохотался над собственной шуткой. – Просекли? Просекли?

Он с надеждой оглядел новоприбывших. Никто не смеялся. Расчёска всхлипнула.

– Давайте тогда за мной, ребята! – скомандовал Оч и повёл их в салун.

Ножницы зашагали следом, прямо у Джека за спиной. От звука, с которым острые кончики врезались в землю, у Джека волосы встали дыбом.

В баре горел, помигивая, единственный масляный светильник. На окнах висели побитые молью бархатные занавески, половицы были в пятнах грязи. В углу старая садовая перчатка наигрывала грустную мелодию на игрушечном пианино. И здесь в потолке имелась дыра, а прямо под ней, занимая сразу два сиденья, расположилась старая металлическая коробка для школьных завтраков.

– За инструментом у нас Пальчик, – представил Оч, а перчатка Пальчик махнула мизинчиком, продолжая наигрывать грустную мелодию. – А это Коробушка, сидит прямо под дырой-находкой.