Рождественский турнир (СИ)

Ценой танталовых мук ей удалось поднять глаза, чтобы принять заслуженное осуждение. В её случае речь шла скорее о насмешке, что для неё в сущности было эквивалентным понятием. И ведь зачем она это сделала? С самого начала Гермиона прекрасно знала, что у её однокурсниц ничего не выйдет. Все аргументы по полочкам были разложены ещё в тот злополучный вечер. Что изменилось бы, если бы она просто их проигнорировала? Девочки тужились бы пару недель, досаждали Люпину глупыми вопросами, строили из себя роковых красоток — собственно, этим они и занимались. А Гермиона, она зачем записалась в этот абсурдный список? Её участие ровным счётом никак не повлияло на ход игры, разве что, ей самой хотелось в ней участвовать. И противный голосок внутри неприятно нашёптывал, что дело было совсем не в тщеславии или обострённом чувстве необходимого вмешательства ради наведения порядка.

Люпин смотрел на неё совсем иначе, чем она ожидала: никаких шуток или мягких назиданий с покровительственной иронией. Нет, он не выказал ни тени разочарования от услышанного, будто его совсем не смешило участие Гермионы в этом фарсе. Книжный червь, зануда и блистательный ходячий свод правил вдруг решилась привлечь внимание своего преподавателя? Даже звучит анекдотично! А он не смеялся. Тогда он должен был быть раздражён этой глупостью! Но нет, Люпин и не злился на неё. Лишь наблюдал за ней, чуть склонив голову вперёд в ожидании чего-то.

Гермионе пришлось продолжать свою мысль, хотя она с большой радостью бы теперь провалилась сквозь землю.

— Я не собиралась в этом участвовать, — она сделала глубокий вдох и поджала губы. — Я хотела доказать им, что вы не купитесь на все эти девчачьи штучки и вообще вы…

— Ни на кого из вас не обращу внимания? — закончил за неё Люпин и всё-таки усмехнулся.

— А я ошибаюсь? — Гермиона робко вскинула брови. — Вам… вам кто-то из них понравился?

В любой другой ситуации она бы стукнула себя по лбу всеми томами истории магии за такую по-детски глупую фразу. Как ей в голову пришло спросить у него такое?! Но точащее изнутри её чувство страха сорвало замок со рта. Гермиона ненавидела ошибаться. Неужели в этот раз она недооценила соперниц? Ей казалось, что она твёрдо расставила приоритеты и достаточно хорошо знала Люпина, чтобы делать предположения о его интересах. Неужели осечка? Мерлин, как горько будет осознание правдивости слов Лаванды: она видимо на самом деле не знает, что он больше всего ценит в женщинах.

Люпин, всё ещё таинственно улыбаясь, выдвинул первый ящик своего стола и извлёк оттуда шоколад.

— Вы все мне нравитесь, — ответил он, разламывая плитку на дольки, не вынув из обёртки. — Но в разумных рамках. В том смысле, что я совсем не отрицаю, что у нас на факультете учатся красивые девушки. Я этим очень даже горжусь, между прочим, — он хмыкнул. — Но мы всё-таки в школе…

С этими словами Люпин положил шоколад на стол рядом с чашкой Гермионы и развернул фольгу. Разумно, деликатно и руки чистые, подумала она не только о шоколаде.

— И я хотел тебя поблагодарить, что ты во всём этом безобразии была мне такой поддержкой, — добавил Люпин. — Без тебя мне было бы непросто.

Ей вдруг захотелось ему возразить. Разве она помогала ему? Тут уж он польстил ей совершенно незаслуженно! Гермиона никак не разряжала обстановку, не пыталась переубедить девочек, чтобы те перестали заниматься глупостями и взялись наконец за голову, не предупредила Люпина в конце концов. Она лишь насмехалась над однокурсницами, будучи участницей охоты на местного волка. Чести в этом немного. Да, она по-прежнему училась и всегда была готова ответить, в короткой юбке не поднимала с пола листы и использовала исключительно бесцветный бальзам для губ. Так в чём же помощь? В том, что она просто оставалась сама собой?

Эти вопросы так и не пришлось задать Люпину. Часы пробили семь, обратив их внимание на приближающийся ужин. Разговор свернулся сам собой, как будто и нечего было больше обсуждать. Люпин одним глотком допил свой чай.

— Пойдём, — сказал он, поднявшись со стула и накидывая на плечи мантию. — Минерва собиралась сделать сегодня важное заявление.

По дороге до Большого зала Люпин больше не возвращался к теме, которую они обсуждали в его кабинете. Пока они шли на ужин, он успел рассказать ей парочку историй из своего студенчества. Одна из них была о том, как Сириус решил подшутить над ним и заколдовал книгу о пространственном значении временных рун. Каждый раз когда Люпин открывал её, пытаясь сфокусироваться на сложной теме, требующей вдумчивого чтения, на страницах появлялись невыносимо смешные шутки, озвученные пищащим голосом, которые было просто невозможно игнорировать. Так пришлось мучиться две недели, пока наконец книга не была дочитана с большим трудом. Люпин не удержался от ответного шага. Он подсунул Сириусу стопку зачарованного пергамента, пафосно флиртующего с тем, кто на нём пишет.