Рождественское благословение

«Дорогой Натан!

Идеальных девушек не существует, поэтому, пожалуйста, не надейся встретить такую. Однако ты найдешь ту, которая станет самой лучшей, идеальной для тебя. Она не просто станет олицетворением всего самого прекрасного, она будет даже лучше. Отдай ей самое лучшее, что сможешь – твое сердце и любовь, крепче которой нет на свете!

Мама».

В кинотеатре я не держал Меган за руку, я даже не обнял ее. В конце концов, это наше первое свидание, а я никогда не отличался храбростью. К вечеру похолодало, и, когда мы вышли из кинозала, я набросил свою куртку на плечи Меган. Мы доехали до ее дома, и я довел Меган до двери, отворачиваясь от сильного ветра. Она вынула из кармана ключ и, дрожа от холода, повернулась ко мне.

– Оставь куртку у себя, – сказал я. – Заберу в другой раз. – Нерешительно улыбнувшись, я развернулся, чтобы уйти. – Я тебе позвоню, – сказал я на прощание.

– Можешь меня поцеловать, если хочешь.

Я снова обернулся к Меган, зажав ладони под мышками, и удивленно посмотрел на нее.

– То есть если ты ничего такого не хотел, то я только что ляпнула огромную глупость, и…

Я обнял ее и поцеловал, позабыв и о холоде, и о пронизывающем ветре, и о том, что завтра мне вставать в пять утра.

Спустя несколько дней, на следующем забеге Меган, я сидел на трибунах рядом с Оливией и «человеком с рупором». Меган посмотрела на нас с поля и улыбнулась. Дул прохладный ветер, и она надела длинные спортивные штаны и футболку с длинными рукавами и эмблемой университета на груди. Я застегнул куртку и стал ждать, когда объявят ее забег. Едва грянул стартовый выстрел, как Джим вскочил со скамьи. Он поднял руки и закричал:

– Давай, малышка, беги! Давай!

Меган помчалась по полю и исчезла в рощице. Аллисон смущенно дернула плечами, и я улыбнулся. Мне вдруг показалось, что так они приветствовали каждый забег дочери. Меган бежала невероятно быстро – догнать ее не было ни малейшей возможности. Она первой пересекла финишную прямую, и Джим восхищенно стукнул меня по спине и потряс за плечи.

После соревнований я помог Меган собрать вещи, и мы пошли к моей машине. С той ночи в больнице я ни разу не упоминал о приглашениях, которые Меган получила от других университетов. Однако, увидев ее на поле, я понял, что молчать нельзя.

– Когда ты едешь в Стэнфорд или в Джорджтаун?

Меган вздохнула и откинулась на сиденье машины.

– Еще не решила. Мне нравится мой тренер, университет, и я не знаю, что делать. – Она взяла меня за руку и улыбнулась. – В нашем городке мне нравится все.

– Но ты не можешь остаться здесь.

Меган отвернулась и выглянула в окно. Я положил руки ей на плечи и заставил посмотреть мне в глаза.

– Когда ты бежишь… это невероятное зрелище. Я никогда не видел ничего подобного. Меган, ты – звезда! Тебе судьбой предначертано сиять! В Стэнфорде и Джорджтауне прекрасные команды легкоатлетов, лучшие во всей стране! – Она молчала. – Ты ведь всегда мечтала бегать быстрее всех, правда?

– Да, но у меня есть и другие мечты, – сказала Меган.

– Какие?

– Я хотела устроить забег для больницы, собрать деньги на стипендию пациентам.

Я кивнул.

– Ты сможешь это сделать в любом университете.

– Я хочу изменить мир… пусть хоть немного.

Я вновь кивнул и улыбнулся.

– Это ты уже сделала. Что еще?

– Я хочу влюбиться.

– У тебя обязательно получится, – сказал я.

Она пристально посмотрела на меня и сжала мою ладонь.

– Уже… получилось.

Наверное, надо было тогда сказать Меган, что тоже люблю ее, однако я промолчал. Не знаю почему. Подумал, что времени у нас достаточно.

На следующий день мы с Меган хотели встретиться, но она устала, у нее разболелись мышцы и голова. Даже по голосу было ясно, что Меган плохо себя чувствует.

– Только не говори доктору Гёрцу, – попросила она. – Он затащит меня в больницу и привяжет к кровати на неделю.

Мы договорились встретиться через день. Когда я заехал за ней, Меган выглядела прекрасно. Она не сказала, что чувствует себя отвратительно и ее по-прежнему мучают боли.

Мы отправились в городок, где жили мои родные. По пути мы въехали на высокий холм, где когда-то жили мои бабушка с дедушкой. Я давно не был в этих местах и забыл, как бушует здесь осенью ветер. Мы добрались до вершины холма, и я открыл перед Меган дверцу пикапа. Ноябрьский ветер растрепал ее прическу, и она потуже запахнула пальто.

– Изумительное место, – выдохнула Меган.

С тех пор как умерла мама, я впервые забрался на вершину холма не один. Меган смотрела вниз, на долину. Ветер швырял пряди волос ей в лицо, и она сначала отбрасывала их назад, а потом стянула в хвост на затылке. Я любовался ее точеными скулами и тонкими чертами лица. Меган была прекрасна.