Розовощекий павлин

Но розовый можжевельник
Мотался, сгорая в костре,
И придурковатый бездельник
Стенал по порочной сестре.

И кто-то все время мужался,

И челядь ломилась в окно,
И мальчик в Карелии ссался,
Забравшись в чужое кино.
И посох, слепой как лампада,
Стоял как слепой на пути,
И равная горю досада
Тебе не давала уйти.

* * *

…и поступь крысы ледяной,
На стенках иней золотой,
Снег валит,
Но почти темно,
Дрожит
Разбитое стекло.

Двором блокадным санный скрип,

Там, где подтаяло, –
Как всхлип,
И, как фарфоровый сосуд,
К покою
Мальчика везут.

Двор наклонился,

Сани мчит,
Полоз то стонет,
То пищит.

Удар о стену,

Тишина,
Но мне все кажется:
Война.

* * *

Ртутный столбик у забора,
Сжатых губ на перекрестке
Удивление,
Сомненье –
Вот и кончилась война.
Мы выходим из узора,
Из распаха на известке,
А вокруг –
Столпотворенье,
И не осень, но весна.

Мертвой хваткою схватила

Эта маленькая лапка,
Перепончатая дважды.
Что же делать? Как тут быть,
Не поеживаясь зябко?
Лишь собою оросила
И тихонечко спросила:
"Как нам дальше
Плыть да плыть?»

III

* * *

дочери Лене

Презентум неба – тонкий переплет,
Где сумма знаков кратко излагает,
Что есть, по сути дела, перелет,
И он бессмыслен или помогает.
Что́ есть крыло из кружева костей
И что́ есть взмах, а что́ – недвижны крылья?
(Сравнение ладоней и горстей
И воздуха – пустот и изобилья.)
Что́ даст крылу горячая струя?
Не лучше ль антиподка ледяная?
Что́ есть в миру беспомощность ружья?
И что́ оно, – когда судьба иная?
Соотношенье выбора с судьбой,
Стремления души – с предначертаньем.
Что лучше – воздух строго голубой
Или с иным словесным сочетаньем?
Как сладостен прочтения полет,
Разгадывание небесных знаков,
И как душа под перьями поет,
Всё выплакав и всё же вновь заплакав.
Вертит зеро, вся выгнувшись, Земля,
Всё удаляясь и всё умаляясь.
Небесные потоки шевеля,
Лежит крыло, другому умиляясь.
Как жаль бросать этажную нору,
Сердечко закудахтало от боли,
Но в поднебесьи – не в замшелом поле –
Благие слезы гаснут на ветру.

* * *

Н.Е.

Бог, пролетая надо мной,
Был с толку сбит моим занятьем,
А именно: я с женским платьем
Обнявшись, плакал под луной.

Произносил ему слова,

Напоминающие вздохи,
Осколки блюзовой эпохи,
Спиричуэлс «Всё трын-трава»,

И платье отвечало мне

Покачиванием и смехом,
И я, пришпоренный успехом,
Секунду побыл на коне.

Ах, как же исхудала ты,

Как кисть моя легко сжимает
То, что рука не обнимает
Две сотни лет за полверсты.

Шепчу в лесу и за столом,

В воде меж бревен и в болоте
И все не нахожу в полете
Тебя – с ободранным крылом.

…Но вдруг пишу не оттого,

Что не выдерживаю боли.
Но навожу...
Не станет боле
Тебя и дома твоего.

* * *