Розовощекий павлин

Иногда закрывала ты дверь с ужасающим скрипом,
Оставляя меня то с одной, то с другой стороны,
И любая из них моим наполнялася всхлипом
Еле слышимым, или смешком тишины.

И в любой из сторон я ютился, едва замечаем,

Был мельканием глазу или мельканьем душе,
Я сгорал как ворсинка, но твой угол был неосвещаем,
Я как мышь обмирал на двухсотом чужом этаже.

Тень бродила прихожей, я видел ее через доски,

Или рядом стоял, – тень бродила, вздыхая одна,
Ты одна и была, в той прихожей, в расплавленном воске,
Словно водоросль колыхаема ветром со дна.

Плыло облако с Мойки, ломилось в протертые двери,

Уминалось, сползало, плесневело, текло по стене,
И катился комочек слезы отраженьем потери,
Не даримой вчера, но внезапно подаренной мне.

Улетел мой журавль. Твоего никогда я не видел.

Опадал лепесток сквозь листок и сквозь снег во дворе,
И зеркальный обман был и в луже, и в воздухе светел,
Относя меня вдаль, за незнанье тебя в сентябре.

* * *

Почти неотделим от ели,
Стою в ночи.
Две птицы, резко крикнув, сели,
А ты – молчи.
О господи! Огонь крадется.
Ан нет – погас.
А вдруг вновь вспыхнет и сойдется
У самых глаз?
Начнет куражиться, метаться
Как заводной,
Чем ни забредишь… – может статься
С ним и со мной.
Вдруг полоснет, зрачки спаляя,
Наотмашь, враз,
И змейка, хвостиком виляя,
Прожмется в глаз,
Она ли, червячок невзрачный
Заныл в груди, –
Наряд, воистину не брачный,
Ждет впереди,
И лишь твой голос воскрешенный
Шепнет во сне:
"Нет-нет, ты не умалишенный –
Прижмись ко мне».

* * *

Луна, однако, вовсе не кругла,
А Месяц вовсе никакой не месяц,
Была Луна красна, желта, бела
И уходила в день при счете «десять».

А Месяц исчезал при счете «пять»,

Так как Луны был тоньше он в обхвате,
Но оба освещали мне кровать,
Да и меня, лежащего в кровати.

Я их сиянью открывал стекло,

И на мгновенье вздрагивали птицы…
Но прятались скукоженные лица…
Считал я до десьти
И до пяти,
И над равниной делалось светло,
И в вербу
Превращалось помело.

* * *

И в этом маленьком лесу,
И в этом вот саду,
В пустом полуночном часу
Я смерть твою найду.

Я разрублю наискосок

Ее лохматый лик,
Ее протяжный голосок
И непротяжный крик.

Я опущу ее под куст

И, тихо хохоча,
Я нечто извлеку из уст
И сплюну сгоряча.

* * *

Корявые деревья окружают
То озеро и то его чело,
Которое деревья разрушают
Во зло себе и озеру назло.

Им птицы помогают в этом деле,

Чело круша и озеро круша,
Неся в своем костноязычном теле
Совсем не то, зовется что душа.

И кое-кто из мелких насекомых

Челу и птицам помогает всласть,
Ища наивно посреди искомых
Зерно того, что имя носит власть.

* * *