Розовый Дождь

Последние приказы Гастона были выполнены и кони сорвались в галоп, догоняя уже побежавшую вперед пехоту.

Со стороны могло показаться, что это и не люди вовсе. Без лиц, без фигуры, у коней не видно морд, лишь ярко светящиеся на солнце серебристые наконечники копий и мечей говорили об обратном.

Тьма встретила воинов практически равнодушно. Не было ни одной бесноватой твари, ни одного нападения. Тихо, как в могиле. Ряд за рядом воинов скрывались в липкой тьме, но не растворялись. Серебряные клинки и наконечники копий, серебряные знаки Создателя, наклеенные на зеленых плащах, излучали яркое свечение даже во тьме. И хотя все остальное утопало во мраке, разобрать товарищей впереди или сбоку все-таки можно было. Маска, перчатки и плащи из серебристых волокон, серебряная кольчуга защищала от ядовитых ожогов. Но, несмотря на это, каждый из воинов ощущал, что на него что-то давит — что-то нечеловечески сильное, хищное, злобное и агрессивное. Тьма была живой, разумной, активной. Она стремилась найти любую щель в обороне противника, чтобы навалиться туда всей силой и разрушить её полностью, растоптать дотла. Каждый из воинов ощущал навалившуюся на него смертную тоску, страх, каждому хотелось бросить оружие, спрятаться, убежать…  Но куда? Уже через несколько шагов — все было покрыто сплошной шевелящейся тьмой. Воины чувствовали себя похороненными заживо.

Именно об этом и думал Гастон — пару раз он побывал в свое время в самом сердце Зоны и знал, что это такое! — когда ставил во главе отрядов Малыша и Асмунда. Малыш был предан ему как пес — он никогда не свернет с пути. А Асмунда вело неодолимое желание спасти Милену — такое желание не сломит даже плотоядная Тьма. А поскольку только у них были компасы — самостоятельно свернуть с пути не мог уже никто. Лучше уж идти в пасть преисподней вместе и иметь шанс выжить, чем плутать в черном мареве одному — и наверняка погибнуть!

И все три отряда брели и брели в кромешной тьме, закрывшись защитными масками, перчатками и плащами с плотно завязанными капюшонами — навстречу неизвестности.

Смотреть вокруг было не менее страшно, чем идти. Хотя видно почти ничего не было, но предметы в диаметре пяти-шести шагов вполне можно было разобрать. Мертвые сухие стволы, сухие ветки, черная шепчущая трава и кусающиеся цветы — благо, они не прокусывали защитную ткань плащей и лошадиных попон. Множество изуродованных тел тварей, а также животных и птиц — они шли буквально по трупам!

Цветы и трава что-то шептали, но в ушах у воинов и у коней предусмотрительно были вставлены затычки — не дай Создатель разобрать мертвящий шепот из этих ядовитых уст! О последствиях такого шага Гастон не говорил, но никто его и не спрашивал.

Время во чреве этого черного чудовища текло непонятным образом. Казалось, идут они сквозь эту могилу уже вечность, но определить точнее никто не мог — солнца видно не было. Но все три отряда упорно шли вперед, не смотря ни на что.

8.

Кора со слезами на глазах смотрела, как погибает Её Лес — с такой любовью выращенный ею на протяжении бессчетных тысячелетий. Многие из этих превращающихся в бездушные сухие палки деревьев она знала лично, как и становящиеся зловонными лужами волшебные источники, купание в которых приносило телу здоровье и красоту. Тьма беспощадно пожирала все, до конца — до листочка, до веточки, до травинки. И вот уже один из черных языков — особенно длинный и особенно быстро продвигавшийся вперед, шедший с юго-запада, — вышел вплотную к Лысой Горе — величайшей святыне древесного царства. Кора уже невооруженным глазом видела, как маленькие — если смотреть с вершины горы — твари — несколько десятков зверолюдов с головами волков, вепрей, козлов и змей, две шестилапые медведеобразные гориллы — с диким визгом перепрыгнули через пересохшие деревья-защитники, подбежали к подошве горы и вперили свои отвратительные безглазые черные глазницы наверх. Коре даже показалось, что они искали именно Её…

Во всяком случае, увидев, чего им хотелось, они яростно завыли, заблеяли, захрюкали, зашипели — и опять как одержимые бросились наверх, карабкаясь по довольно крутому склону. Впрочем, это делать им было не так сложно, поскольку и на ногах и на руках — если ЭТО вообще можно было назвать руками и ногами — у них имелись длинные когти, которыми они как крючьями вгрызались в каменистую почву и ловко, как кошки или муравьи, карабкались наверх.

Но защитники Горы тоже не дремали.