Розы на асфальте

– Сам справлюсь, – хмыкаю я. – Просто поможешь его убаюкать. У ребенка должен быть режим, так написано в книжке для родителей.

– Ты ее читаешь?

– А как же! У меня целых две. Хочу все делать правильно.

Лиза снова улыбается, но в глазах все равно грусть.

– Ух ты. Молодец…

Я наклоняю голову набок.

– У тебя точно все в порядке?

– В общем, да. Ладно, давай уложим сладкого карапуза.

Вижу, что она врет, но разговаривать всерьез не готова. Идем в спальню, и Сэвен, ясное дело, тут же просекает, что его несут в кроватку. Начинается рев.

– Эй, хватит меня позорить! – стыжу я сына, укладывая его на пеленальный столик. – К нам пришла такая красотка, а ты куксишься. Не по-мужски это.

Лиза окидывает взглядом комнату. С прошлого ее визита здесь все изменилось: всюду вещи Сэвена.

– Я смотрю, ты убрал наконец тех грудастых теток.

– Ну да, – хмыкаю я, переодевая Сэвена. Плакаты из «Плейбоя» у меня на стенах она всегда терпеть не могла. – Как можно ребенку смотреть на такое?

Стягиваю с него распашонку, Сэвен как будто вопит: «Быстрее!»

– Тише, тише! Сегодня у нас особенная гостья, и папулино радио передает ее любимую песню.

Надуваю щеки и выдаю вступление к Baby-Baby-Baby от TLC – в самом деле любимая Лизина вещь. Как всегда, баночка с детской присыпкой у меня вместо микрофона, я пою и пританцовываю.

– Боже, – хохочет Лиза, – что ты делаешь?

Подзываю ее к пеленальному столику, и она встает рядом. Пока я пою, Лиза передает мне салфетки и свежий подгузник, а затем принимается подпевать. Минута – и Сэвен в полном порядке, во всем чистом. Мы пляшем с ним на руках по комнате, а он вовсю смеется. Мне одному его так развеселить ни разу не удавалось. Красота, да и только!

Лиза явно понравилась Сэвену, он даже тянется к ней. Такое с ним редко бывает. Ма даже тревожилась, что внук растет букой.

Лиза берет Сэвена, а он начинает зевать и тереть глаза.

– Что, совсем тебя замучили? – Лиза целует детскую щечку, и он опускает голову ей на грудь.

Я треплю сына по курчавым волосам.

– Все, пора в постель, не то заснет прямо так.

Она укладывает его в кроватку, а я целую в лоб и включаю мобиль.

– Сладких тебе снов, парень!

Глазки у него уже слипаются, обычной героической борьбы со сном, похоже, не предвидится. Молча маню Лизу в коридор и тихонько прикрываю за нами дверь.

– Ну и ну. Он никогда так легко не засыпал.

– Что, правда?

– Ага. У тебя, наверное, магический дар. Давай ты будешь приходить каждый вечер. – Я шучу, но Лиза хмурится. – Извини, я ничего такого…

– Все нормально, Мэверик. Ты замечательный отец, и у тебя чудесный ребенок.

– Спасибо, я стараюсь. Хотя иногда бывает тяжело.

Она вновь обнимает себя за плечи.

– Ну что, теперь мы можем поговорить?

– Само собой. В чем дело?

Она смотрит мне в глаза, и я понимаю: случилось что-то плохое.

– Давай присядем где-нибудь.

Боже, неужели еще кто-то умер?

– Давай.

Веду ее на кухню, пропахшую «Фабулозой» для мытья полов. Ма вчера заставила меня выдраить весь дом: на День благодарения, как обычно, явятся все родичи, и нигде не должно быть ни пылинки.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, – качает головой Лиза, присаживаясь к столу.

– Окей. – Сажусь напротив. – Теперь расскажешь?

– Мэверик, я… – Голос ее дрожит и обрывается, на глазах слезы.

У меня падает сердце. Встаю, обнимаю ее за плечи.

– Эй, ты что? Все обойдется, вот увидишь! Я с тобой.

Она утыкается лицом мне в грудь, рубашка сразу промокает.

– Мэверик… у меня задержка.

Слова звучат отчетливо, хоть и глухо, но все равно непонятно.

– С чем задержка?

Лиза отстраняется, снова смотрит мне в глаза.

– Задержка, понимаешь?

Сердце у меня колотится. Надеюсь, она пошутила.

– Ты что имеешь в виду?

Слезы текут у нее по щекам, и она произносит слова, от которых время останавливается:

– Похоже, я беременна.

16

Беременна?

Мне надо срочно на что-то сесть, и пол оказывается ближе всего.

Какого хрена? Один только раз, один-единственный не предохранялись… И ведь я был так осторожен! А мо- жет…

Смотрю на Лизу снизу вверх.

– От кого?

У нее моментально высыхают слезы, и Лиза прожигает меня убийственным взглядом.

– Что? – шипит она и вскакивает. – От кого?

Она толкает меня, молотит кулаками, пинает. Я корчусь, сжимаюсь в комок на полу.

– Ай! Ай! Перестань!

– Он еще спрашивает! – Она пихает меня в плечо. – Это у тебя шутки такие, да?

– Извини, извини! Я не знал…

– А надо было знать! Я ни с кем не была, кроме тебя, Мэверик! Ты во всем виноват!

– С чего это вдруг? – ору я.

– Ты обещал быть осторожным!

– Я старался!

– Значит, плохо старался! – Лиза снова пинает меня. – А‐а… Я же хотела порвать с тобой! Я думала… Боже мой! Боже мой! – задыхается она в слезах. Вскакиваю, обнимаю ее. Сначала она пытается меня оттолкнуть, потом сдается. – Я… мне нельзя сейчас беременеть, Мэверик, – рыдает она мне в футболку. – Нельзя, понимаешь?

– Ты уверена, что… – Я сам едва нахожу слова.

Она утирает слезы.

– Тест я не делала, но задержка… У меня никогда не бывает задержек! А сегодня утром меня вырвало – хорошо хоть, мамы не было дома… Боже, что теперь де- лать?