Розы в снегу

Лошади тронулись, повозка повернулась и заскрипела, выезжая за ворота. Женщины махали Коппе до тех пор, пока его фургон не скрылся в городе.

— Заходите, заходите, тетя Лена! — зачастила Катарина. — Вольф, принеси нам молока. Где же Грета? Теперь ей придется заниматься курами. И еще нам нужен хлеб, Вольф. Ах, тетя Лена, рассказывайте же, рассказывайте! Он и вас ночью вывез из монастыря? В это трудно поверить. Уже так много монахинь покинуло эту тюрьму. И что делает благочестивая мать-настоятельница без своих детей? Впрочем, она не была слишком сурова с нами. И потом, она ведь тоже моя тетя. Но что знала она о нашей жизни? Вы так исхудали, тетя Лена, я вами займусь. Ну, рассказывайте же!

Лютер, смеясь, взглянул на обеих женщин и заспешил наверх, к себе в комнату. Катарина осталась сидеть подле своей дрожащей тети, которая наконец медленно, с перерывами заговорила. Слушая, Кэте думала о том, что едоков в старом заброшенном монастыре, ставшем их домом, становится все больше. Каждый день приходили друзья, родственники и совсем уж посторонние люди, преследуемые католической церковью. И они… они не думали уходить…

— За столом ты будешь сидеть рядом со мной, тетя Лена, — решила Катарина.

— Я совсем мало ем, дитя мое.

— Знаю. А вот как прокормить остальную ораву, ума не приложу…

Тетя внимательно глянула ей в лицо.

— Ты крепкая, здоровая женщина, Кэте, ты сможешь. И любая помощь от меня…

— Да, тетя Лена, спасибо.

***

— Вольф! Грета!

Звонкий голос Катарины прозвучал в доме. Молодая женщина уронила тяжелую корзину около двери, сняла плащ и бросила его на стул. На улице лил дождь — вода стекала по лицу Кэте, капала с плаща на пол.

Грета глянула в лицо хозяйки и молча принялась разбирать корзину с овощами. Кэте меж тем поднялась по лестнице и рывком открыла дверь в комнату тети Лены.

— Что случилось, дитя мое?

Катарина не отвечала. Со сжатыми губами она стояла перед тетей. Ее била нервная дрожь.

Магдалена терпеливо ждала.

— В чем дело, Кэте? Вот стул, садись.

— Мне надо стряпать.

— Сначала объясни, что стряслось.

Кэте уселась на стул и потерянно замолчала. Когда она заговорила, голос ее прерывался.

— Эти женщины… эти бабы… для них нет ничего святого…

Рыдания перехватили ей горло.

— На рынке я встретила фрау Меланхтон со служанками. Она едва кивнула, эта важная гусыня. Я уже хотела пройти мимо, как она потянула меня за рукав и прошептала: «В Виттенберге распевают новую песенку, слыхала?» Разумеется, я ответила: «Нет» — и пожелала ей доброго здоровья. Она захихикала и отпустила мой рукав. Но на выходе с рынка, недалеко от дома Кранахов, стояла кучка студентов. Они играли на дудке и громко пели…

— Кэте, успокойся!

— Они пели: «Монах с бесстыдной девкой валялись в луже, от них родился антихрист…»

Дальше я не помню, тетя Лена, но это такой ужас, такое бесстыдство…

Магдалена вздохнула и отложила рукоделье. Обе женщины долго молчали. В комнате постепенно сгущались сумерки.

— Почему-почему они так ведут себя, тетя Лена?

— Кэте, они просто не понимают. И я поначалу не понимала. Но я думала об этом. Много думала. И поняла: Лютер прав. Но эти вздорные молодые люди… они не хотят рассуждать. А поскольку они еще и трусы, то издеваются над тобой…

Из большого зала монастыря послышалось пение:

«Иисусе Христе, агнец Божий,

Ты, взявший на себя грехи мирские…»

Три мужских голоса внезапно смолкли.

— В это воскресенье мы в первый раз отслужим мессу на немецком языке, — сказала Катарина, — мне будет нелегко, но мелодия подобрана замечательная, правда?

Опять зазвучали три сильных мужских голоса — на этот раз они довели пение до конца.

«Мир Свой даруй нам. Аминь».

— Аминь, — эхом отозвалась Магдалена.

Кэте встала.

— До чего же мне опостылел этот Виттенберг! С трудом выношу его тесные стены. Живешь, будто в монастыре. Как бы я хотела поселиться за городом. В Липпендорфе, к примеру. Дети могли бы играть на лугу…

Магдалена пригляделась к племяннице внимательнее.

Мокрое от слез лицо Кэте просветлело.

— У нас будет ребенок, тетя Лена. Да… уже скоро.

— И ты расстраиваешься из-за вздорных песенок глупых недорослей!

— Я боюсь. Они ждут. Они все ждут чего-то ужасного. Рождения антихриста… О, Боже!..

— Знаю-знаю, Кэте, но разве не доказал доктор Лютер, что антихрист сидит в Риме и на голове его три короны?

— Да, тетя Лена… и все же… молитесь за моего ребенка!

— Обязательно, милая, как же не помолиться за всех вас.

Магдалена отложила рукоделье в сторону и молитвенно сложила руки.

Кэте медленно спустилась вниз, прошла на кухню.

В зале опять зазвучали низкие голоса мужчин:

— Kyrie eleison… Christe eleison… Kirie eleison…

Кэте начала чуть слышно подпевать.

***

Наступила зима. В незастекленных бойницах Черного монастыря свистел ветер. В камине на кухне день и ночь горел огонь. Но в спальне было холодно. Лютер и его жена мерзли под тонким одеялом. Фрау Барбара Кранах прислала им хотя и ношеный, но все же теплый плащ. Закутавшись в него, сидела Кэте у окна и шила детскую рубашку.