Рубаи

Приведем еще один эпизод из жизни Омара Хайяма, запечатленный географом XIII века Закарийа Казвини; в рассказе проглядывают живые черты поэта и самый образ его жизни среди горожан. Один из факихов Нишапура — знатоков мусульманского права — публично поносил Омара Хайяма, однако по утрам приходил к нему, не упуская случая присоединиться к числу учеников. Хайям собрал у себя однажды утром трубачей и барабанщиков. Как только факих пришел по обыкновению на занятия, Омар Хайям подал знак трубить и бить в барабаны. К собравшимся на улице горожанам Хайям обратился со следующими словами: «Внимание, о жители Нишапура! Вот вам ваш ученый. Он ежедневно в это время приходит ко мне и постигает у меня науку, а среди вас говорит обо мне так, как вы знаете. Если я действительно таков, как он говорит, то зачем он заимствует у меня знания? Если же нет, то зачем поносит своего учителя?»

Время, отмеченное всесилием фанатичного духовенства, принуждало выдающегося мыслителя к молчанию. Поэт должен хранить в глубине сердца тайны своего знания, как море хранит в створках раковины жемчужину, — таково содержание одного из рубаи. И вот другое, с той же мыслью:

То не моя вина, что наложить печать
Я должен на свою заветную тетрадь:
Мне чернь ученая достаточно знакома,
Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.

(Перевод О. Румера. Ср. № 541)

«Притворись дураком и не спорь с дураками, — советует себе поэт, — каждый, кто не дурак, вольнодумец и враг». «Он обуздал свои речи и перо», — пишут о старом Хайяме средневековые источники.

В стихах находила выражение напряженная внутренняя жизнь ума и души Омара Хайяма. Можно предположить, что в эти поздние годы одиночества были написаны многие его философские стихи, поднимающие извечные вопросы, стоящие перед людьми: что есть человек? Откуда мы пришли? Куда уйдем? Какой смысл скрыт в нашем кратком земном существовании?

Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут — и побьют,
И в темный ящик сунут на покой.

(Перевод Л. Некоры. Ср. № 228)

И непостижимая загадка этого движущегося мира: где его начало, где конец?

Творенья океан из мглы возник,
Но кто же до глубин его постиг
И жемчугу подобными словами
Изобразил непостижимый лик?

(Перевод Ц. Бану)

В четверостишиях Омара Хайяма — неодолимый для человеческой души протест против смерти. Хайям-ученый и в старости не обольщался иллюзиями о грядущем воскресении из мертвых, внушаемых религией мусульманам. Стихи формулируют жестокий закон природы, неизбежно обрекающий все живое на превращение в прах:

И тот, кто молод, и тот, кто сед,
Из мира все уйдут друг другу вслед.
А царство мира всё ничье, как прежде!
Кто был — ушел; придут — и вновь их нет.

(Перевод А. Старостина. Ср. № 101)

Не будь этой вечной смены поколений, говорит поэт в другом стихотворении, наш черед земной жизни никогда бы не пришел. Обращаясь к предполагаемому собеседнику, Хайям утешает: примиримся с мыслью, что живая душа нам дана на подержание, и вернем ее в положенный срок, когда минует череда отведенных нам дней, каждого из которых так мучительно жаль:

Ты знаешь, почему в передрассветный час
Петух свой скорбный клич бросает столько раз?
Он в зеркале зари увидеть понуждает,
Что ночь — еще одна — прошла тайком для нас.

(Перевод О. Румера. Ср. № 657)

Хайямовская скорбь о конечности человека, о неодолимости всесильного времени выражена в большом цикле рубаи, отмеченных особым взлетом поэтического гения:

Океан, состоящий из капель, велик,
Из пылинок слагается материк,
Твой приход и уход не имеет значенья,
Просто муха в окно залетела на миг.

(Перевод Г. Плисецкого. Ср. № 185)