Читаем Рубен – Ольга – Анна – Русудана полностью

Милая дорогая Мика!

…На дняхъ я узнала, что все титулы даже тaкie какъ благородiе, высокородiе, превосходительство отменены, и письмо такъ адресованное почтою не доставляется. Впредь пиши мне Марiи Ивановне Никольской… По городу совершаются прогулки войскъ конныхъ и пешихъ съ флагами, музыканты играють марсельезу, доходять до насъ, до Смольнаго, выстроятся, отдохнуть и назадъ. Газеты между темъ обещають наступленiе на Петроградъ немцевъ… Я сижу въ своемъ заточенiи, выходить не могу. Снегу навалило уйму; нигде не метуть, не скоблять, и не чистять… 23 ч. будуть хоронить погибшихъ… на Марсовомъ поле въ 4х его углахъ; будеть большая процессiя, но безъ духовенства…

Воистину Воскресе! Милая Мика!

…У врем. правительства расколъ, жизнь дорожаеть, близкiе въ беде… И до насъ дошло. Гербъ сняли съ воротъ… Володя переменилъ три положенiя: изъ Гимназiи перешелъ въ Правоведенiе; потомъ перешелъ вольноопределяющимся въ Семеновскiй Полкъ… и теперь занимается и юриспруденцiей и несеть военную службу…

Дорогая моя!

…если у васъ чай можно купить, пришли мне вместо денегъ 1 ф. чаю, и муки, здесь неть никакого белаго хлеба. Даютъ старый хлебъ даже въ лазарете…

Милая Мика!

…Мы въ Петрограде живемъ въ волненiи и страхе. Приближается голодъ… Сегодня напр. была одна размазня гречневая. Белаго хлеба не даютъ уже давно, одинъ черный… Девушки все безъ исключенiя стали грубы и злы… А въ городе перемена за переменой, все лучшiя зданiя отдають солдатамъ или подъ новыя учрежденiя.

Николаевскiй Смольный нашъ родной отдають подъ какiя то учрежденiя д. солдать, а институтокъ переводять – кто говорить въ Гатчино, кто въ Казань, кто куда. Разговоровъ много; чему верить? Мы тоже пережили недобрые дни… вокругъ палили пулеметы, палили изъ пушекъ… Завтра 22е и прежнiй праздникъ будеть только Богослуженiе – 23. Батюшка – настоятель Собора приглашаеть всехъ приходить на выборы членовъ Духовнаго Союза…

Сегодня я… ждала Борю, вызывала по телефону, а онъ прислалъ Рому [другой её внук, младший сын Бориса Никольского – А. С.], и тоть предупреждаетъ, что они 24-го уезжають въ Любань… Боря почти совсемъ не бываеть у меня. Катя [жена Бориса Никольского – А. С.] поселилась въ Любани. Она стала очень странная…

Любящая Васъ мама и бабушка. М. И.
Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное