Рубен – Ольга – Анна – Русудана

Дорогая Мика!

Я сейчасъ 16-го получила твое письмо… Я утешаюсь мыслю, что такъ хорошо воспитала своихъ дочерей, вместе съ отцомъ, конечно; у насъ были до того одинаковыя мысли о воспитанiи и образованы женщины, что намъ не надо было и сговариваться.

Я выросла въ косной старинной среде; но она была мне до того чужда, что я глубоко страдала душою при мысли, что женщина низшее существо, что она можеть быть только т. ск. дополненiемъ мущины; темъ не менее я не имела возможности выбиться изъ этого состоянiя и съ мужествомъ и упованiемъ на Высшую справедливость несла свой долгъ… Напиши мне, что тебе завещать изъ вещей…

В следующем письме было написано о супруге её дочери Ольги:

…Орбели уехали на дачу въ Бологое – на месяцъ, а потомъ поедуть по Россiи – по Волге на пароходе… Рубенъ занялся проповедью; началъ еще въ Петрограде проповедовать о Христе и собираеть тьму народа. Тенишевскiй залъ бывалъ полонъ; его окружають, приветствують; собирается всякiй народъ: и армяне и грузины, большинство русскихъ, приходять католическiе аббаты и много другихъ… Рубенъ говорить съ увлеченiемъ, по моему даже излишнимъ…

Игорь служить въ контроле, чуть чуть не уехалъ въ Америку!

Из письма от 26 сентября:

…Ты спрашиваешь меня, привыкла ли я къ Смольному? – Привыкаю, разъ такъ угодно Богу. Но действительность всегда расходится съ воображенiемъ. Такъ и я все иначе представляла себе, особенно людей. Все чужiе, холодные… Здоровье мое плохо; очень плохо, не богадельню мне надо было, а больницу, если не санаторiю… Конечно, хорошо и то, что меня приняли во Вдовiй домъ. Но эти два месяца я была уже два раза больна…

В другом письме Мария Ивановна выражает беспокойство по поводу судьбы внучки, дочери Людмилы Лассим, собравшейся выйти замуж за иранца Синеку:

Милая моя деточка!

…мы ведь незнаемъ даже какой онъ веры; если у нихъ будуть дети, будуть ли они персами, или французами, т. е. мусульманами или католиками…

Русенька учится по-французски. Оля работаеть. Рубенъ служить…

В письме от 12 декабря 1916 года Мария Ивановна пишет, что «Синеки запаздываютъ на целую неделю», а в другом спрашивает и беспокоится о предстоящем браке внучки:

…Какъ поживаете вы съ Милушей? Вернулся ли Джевадъ? Не увезъ бы онъ ее въ Персiю… Грустно тебе будеть одной, если останешься. Но не будемъ загадывать. Все въ рукахъ Божiихъ. Воть я живу же одна, имевши столькихъ детей…

В последующих письмах Мария Ивановна начала описывать предреволюционные события: