Читаем Рубен – Ольга – Анна – Русудана полностью

Вдова Рубена Абгаровича, мать Русуданы Рубеновны, Ольга Владимировна, тоже жила у нас на даче в Разливе. Она была необычайно интересным человеком – имела прекрасное образование, владела многими европейскими языками, да и выглядела весьма колоритно – носила невообразимо длинную черную суконную юбку до земли, имела статную фигуру, гордую осанку, величавую походку. Её седые волосы всегда были красиво и аккуратно причесаны.

Ольга Владимировна рассказывала очень интересные истории из своей жизни, часто связанные с годами молодости. Мне особенно запомнился рассказ о том, как их семья уходила из Петербурга во время революции. Тогда волной несло на юг страны тысячи представителей русской интеллигенции, русского дворянства. Многие годы про них никто не вспоминал. Однако история всё расставила по своим местам, и сейчас мы знаем, что большинство этих людей бесспорно относилось к российской элите конца XIX начала XX веков. Их бегство не являлось каким-то антисоветским действием. Стояли тяжелые времена – неизвестность, разруха, голод, и люди просто не знали, что их ждет на Родине. Семья Орбели попала в общий водоворот. Они собирались добраться до южных границ и оттуда как-то перебраться в Европу.

Это была длинная и очень тяжёлая дорога. Города переходили из рук в руки – белых сменяли красные, красных – белые. Как-то семья оказалась в одном эшелоне с белогвардейскими частями, отступавшими к югу. В другой раз они застряли на территории, занятой Красной армией. Новая власть выдавала продовольственные карточки, без которых выжить было просто невозможно. Для этого все люди, находящиеся на данной территории, проходили регистрацию.

В штабе сидел солдат и красивым каллиграфическим почерком, которому специально обучались писари царской армии, заполнял анкеты. Дошла очередь Рубена Абгаровича. Писарь записал фамилию, имя, отчество. Потом спросил: «Какая Ваша профессия»? Рубен Абгарович попытался объяснить, чем он занимается. Когда он получил бумагу, заполненную и скрепленную печатью штаба Красной армии, то в графе «профессия» прочитал – «мыслитель». Вот так воспринял простой солдат историю жизни, которую очень деликатно и интеллигентно изложил Рубен Абгарович Орбели. Так и закрепилось за ним в семье это ласковое прозвище «мыслитель»…

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное