Рубиновая комната

– Третий класс тоже подойдет, – героически отверг предложение хозяйки Хопкинс. – Кроме того, возможно, будет преимуществом, если из-за твердых сидений я не усну, а вместо этого уделю время чтению. Кстати, мне как-то не по себе при мысли о том, что сегодня ночью вы останетесь в квартире одна, мисс Виктория. Как вы относитесь к тому, чтобы переночевать у своей подруги, леди Хогарт? Кстати, она недавно заходила, спрашивала вас.

– Да, я так и поступлю, – кивнула Виктория. В памяти еще была свежа ночь, когда Хопкинс ездил в Корнуэлл и, как ей показалось, в квартиру кто-то вломился. Больше испытывать подобный страх ей не хотелось. – Хопкинс, у вас нет идей, какое отношение может иметь к Молли бабушка Гермиона? – добавила она. – Может быть, она могла дружить с дамой, которая приняла ребенка Дебры как своего, и помогать ей?

– Нет, это кажется невообразимым! – Хопкинс защелкнул чемодан. – В глазах леди Гленмораг это примерно то же, что впустить дьявола на светский прием. Однако я согласен с вами, мисс Виктория, вашей бабушке есть что скрывать.

Хопкинс ушел из квартиры примерно полчаса назад, отправившись на вокзал Ватерлоо, и Виктория как раз укладывала вещи для ночевки у подруги, когда в дверь постучали. Это был Джереми.

– Кармайклы и их дворецкий наконец вернулись домой, и Хопкинс решил отправиться в Корнуэлл ближайшим поездом, – взволнованно сообщила Виктория. Джереми бросил удивленный взгляд на сумку. – Поэтому я переночую у Констанс.

– Мне это кажется разумным решением.

Когда они стали спускаться по лестнице, Джереми подхватил ее багаж и сумку с фотоаппаратом.

– Как комиссар отреагировал на то, что убийства, вполне вероятно, связаны с тем, что Молли отдала ребенка проститутки аристократке?

– В принципе, давно было известно, что убийца имеет высокое положение в обществе. Тем не менее сэр Артур не слишком рад тому факту, что, скорее всего, убийцу мы найдем у Дебретта. Полагаю, в глубине души он надеялся, что убийца другой. – Джереми криво усмехнулся. – Однако он отправил нескольких сотрудников проверять метрическую книгу в Сомерсет-хаус.

Они пересекли холл под любопытными взглядами мистера Джарвиса и вышли на улицу. Солнце было еще высоко, однако подул сильный ветер, клонивший кроны деревьев Грин-парка и рассыпавший по улицам похожие на снежинки лепестки цветов. У ребенка, прогуливавшегося по одной из лужаек вместе с няней, порыв ветра сорвал с головы соломенную шляпу, и малыш, рассмеявшись, погнался за ней.

– Ах, Джереми, – произнесла Виктория, – я так надеюсь, что убийцу наконец-то найдут и что таким образом прояснится, почему мой отец лгал мне и кем была та загадочная женщина в нашей квартире рядом с Холланд-парком. А может быть, я просто гоняюсь за миражом и эти убийства никак не связаны с загадкой моего отца. – Девушка понурилась.

– Мне очень хочется заверить вас, что загадка в любом случае прояснится, но я не могу сделать этого. – Джереми остановился на тротуаре и коснулся ее руки, не обращая внимания на пешеходов, которым приходилось их обходить. – Однако я очень надеюсь, что вы узнаете правду, и сделаю все, чтобы вам в этом помочь. Вот, а теперь идемте, пока нас не сдуло ветром. – Он чихнул и отряхнул свою бело-зеленую шляпу в крапинку, а в волосах его запутались лепестки цветов.

– Извините, но вы так смешно выглядите, – рассмеялась Виктория.

– Не похоже на комплимент. – Джереми скривился.

Не задумываясь, Виктория взяла его под руку, и ей показалось, что это хорошо и правильно.

Глава 32

Галерея, где была выставлена картина матери Виктории, находилась совсем рядом с Королевской академией искусств. Залы в ней были большими и светлыми, высокие лепные потолки окрашены в разные цвета и покрыты позолотой. Выставка называлась «Пейзажи и сады». Сотрудник в черном костюме объяснил им, где найти картину Амелии Бредон. Идя по залам мимо элегантно одетых посетителей, пристально изучавших произведения искусства или просто прогуливавшихся и болтавших друг с другом, Виктория вдруг разволновалась. Ей было немного страшно увидеть картину матери, и девушка радовалась, что рядом с ней Джереми.

Картина висела в одном из дальних залов, и, к огромному облегчению Виктории, кроме них с Джереми, там никого не было. Девушка подошла вплотную к картине. Она была не слишком большой, да и сюжет довольно заурядным – солнечный пейзаж с полями, лугами и дорогой, ведущей вдоль изгороди и деревьев. В реке вдали отражались облака. Игра света и тени, да и краски были настолько интенсивными, что у Виктории перехватило дух. Ей показалось, что она видит свою мать, стоящую на обочине дороги, в тени у мольберта, и касающуюся холста кистью.

«Должно быть, рисуя эту картину, она была счастлива», – осознала девушка. Долгое время она просто стояла, полностью погрузившись в созерцание пейзажа, и, возможно, как ее мать, рисуя картину, она видела зерновую пыль, витавшую над полем, замечала влажную землю под изгородью. Наконец она обернулась к Джереми, старавшемуся не мешать.