Рубиновая комната

Виктории показалось, что прошло уже намного больше трех часов с тех пор, как она попрощалась с Рэндольфом на Глосестер-сквер. Несмотря на то что Ист-Энд находился на расстоянии всего нескольких миль, это был совершенно другой мир. По пути к залу, расположенному на Уайтчепел-хай-стрит, который арендовала организация Констанс, она увидела мужчину, поднимавшему с земли остатки еды и запихивавшему их себе в рот. На обочине дороги сидели рахитичные дети с пустыми глазами. Было еще светло, но Виктории встретилось множество пьяных, на углу улицы ждала клиента проститутка, а на голой земле рядом с ней лежал почти раздетый младенец. А ведь это была еще далеко не самая худшая часть Ист-Энда, иначе Виктория даже не сунулась бы туда на своем велосипеде.

Затем Альфред открыл дверь, и в зал потянулась вереница женщин и детей. Виктория и Констанс наливали суп взрослым и детям постарше, овсяную кашу – детям помладше и младенцам.

– Лиа, ты нашла работу у портнихи, для которой я писала тебе рекомендацию? – спросила Констанс у невысокой светловолосой женщины с курносым носом, одетой в штопаное пальто.

– Да, мадам, нашла. Спасибо, что вступились за меня, – ответила Лиа и улыбнулась Констанс, продемонстрировав отсутствие некоторых зубов.

Очередь двигалась, и Виктория обнаружила, что Констанс знает многих женщин. Она спрашивала, работают ли они еще или нашли новую работу, поправились ли их болевшие дети. У худой женщины, бледное лицо которой было изуродовано синяком, она совершенно откровенно спросила, не муж ли снова побил ее. Казалось, женщины доверяют Констанс, поскольку охотно рассказывают о себе.

Виктории потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к запаху немытых тел. Но девушка была тронута тем, что многие женщины еще не растеряли остатки гордости. На потрепанных и неоднократно штопанных платьях она то и дело замечала тесемку или ленту – так женщины пытались придать своему наряду некоторую респектабельность.

«А я тут мечтаю о платье для верховой езды», – подавленно думала она.

Примерно через полчаса очередь поредела. Перед столом Виктории и Констанс стояло еще с полдюжины женщин и детей. У стола леди Флоренс и леди Шарлотты не было никого. К ним люди шли без особого восторга. Виктория как раз положила на тарелку овсяной каши для малыша, оравшего во все горло, от которого воняло грязными пеленками, когда ее внимание привлекла высокая рыжеволосая женщина. Ей было около тридцати лет, ее волнистые волосы были еще более рыжими, чем у Виктории. Если бы правую щеку не изуродовал ожог, она была бы настоящей красавицей со своими правильными чертами лица, высокими скулами и ярко-голубыми глазами. Осанка у нее была поистине королевская, но тем не менее было понятно, что она проститутка. Губы и щеки были ярко накрашены, а из-под пальто выглядывало платье с глубоким вырезом.

Проститутка быстро огляделась по сторонам, затем решила не стоять в очереди, а направилась к столу леди Флоренс и леди Шарлотты. Обе отпрянули от нее.

– У нас респектабельная организация, – возмущенно прошипела леди Флоренс. – Мы не занимаемся благотворительностью для падших женщин.

– Не важничай ты так. Мне здесь всегда еду давали. – И проститутка, преисполнившись решимости, уперла руки в бока и смерила обеих леди презрительным взглядом. Голос у нее был низкий и хриплый, говорила она с сильным ирландским акцентом. – Вы мне случаем не завидуете? Готова спорить, вы ни одного мужчину толком удовлетворить не в состоянии.

– Что вы себе позволяете? – возмущенно воскликнула леди Шарлотта, а леди Флоренс истерично крикнула: – Альфред, вышвырните эту бесстыжую бабу за дверь!

Альфред вопросительно взглянул на Констанс.

Та тоже наблюдала за этой сценой и покачала головой.

– Что это значит? Мы никому не отказываем, – сердито произнесла она.

– Я позабочусь об этом. – Виктория вручила матери крикливого младенца тарелку с овсяной кашей, а затем подбежала к рыжеволосой и взяла за ее за руку. – Пойдемте со мной, пожалуйста, – приветливо пригласила она, – я сейчас принесу вам тарелку супа.

Женщина, не сопротивляясь, направилась вместе с ней к одному из столов и села на скамью. Виктория вскоре вернулась с полной тарелкой, и женщина с любопытством взглянула на нее.

– А я тебя знаю, – наконец произнесла она. – Я видела тебя на демонстрации под парламентом и на собрании, когда говорила Эммелин Панкхёрст.

– Вы… принимаете активное участие в движении суфражисток? – растерялась Виктория. Увидев, что Констанс справляется одна, она села за стол вместе с женщиной.

– А ты бы никогда и не подумала, да? – Та насмешливо подняла брови, поднеся ко рту ложку супа. – Но почему бы мне и не выступать за избирательное право для женщин – только потому, что я шлюха?

– Конечно, извините, – произнесла Виктория.

– Тот жирный тип у парламента здорово тебя отделал. Отдал он тебя полиции? Я сама едва избежала ареста.

– Меня спас один журналист.