Рубиновый лес

В тот момент меня снова качнуло в сторону – не то от благовонного дыма, уже наполнившего лёгкие до краёв, не то от очередного озарения. Хагалаз говорит о Совином Принце. О боге, которого чествуют мудрецы и торговцы, убийцы и странники. О том, на чью помощь надеются, но на встречу с кем даже не рассчитывают. О том, кто подсказал мне и моей матери ответ. Казалось, Хагалаз знает всё на свете – и это действительно было так. Этому могло быть лишь одно объяснение…

– Волчья Госпожа?

Хагалаз на миг застыла с поднятой рукою, занося над костром очередную пригоршню сухих трав. Даже Хозяйка, усевшись на ступеньки хижины, перестала вылизываться и умывать розовый нос. Они обе смотрели на меня, и тяжёлый взгляд вёльвы приколачивал к месту. Когда я уже подумала о том, а не стоит ли мне бежать отсюда, Хагалаз неожиданно прыснула со смеху.

– Кто? Я?! – Схватившись за сердце, она хохотала до тех пор, пока не поперхнулась и не закашлялась. От этого у меня вспыхнули щёки: что в этом глупого? Любой бы подумал так же! – Я что, правда похожа на Мать холодов и сейда? Вот насмешила-то! Ха-ха! Давно мне не делали таких комплиментов.

– Тогда откуда ты знаешь то, что не должна знать? И почему ты говорила, что живёшь в этом лесу с тех пор, как взошли первые стебли? Этому лесу больше тысячи лет. Ты не просто вёльва. Кто же ты? – упрямо продолжила я, подходя ближе.

– А ты кто? – Хагалаз растёрла пальцами сажу, которой были покрыты её веки и лоб, и двинулась ко мне навстречу, оставив костёр догорать. – Девочка, забывшая прошлое, но помнящая будущее. Маленькая бродяжка без половины души.

– Что ты имеешь в виду?

Вёльва улыбнулась острыми, как зубцы вилки, зубами и очутилась ко мне вплотную.

– Ты ведь вспомнила, что сказал тебе птичий мальчик?

– «Умри от руки жемчужного дракона»? – нахмурилась я.

– «Скрепляй, мерило небесное, горячее, чем звёзды, крепче, чем закалённая сталь. Как река впадает в море, как за счастьем неизбежно горе, так два становятся одним!» – пропела Хагалаз, ткнув рукой мне в грудь. – Умри от руки того, в ком половина тебя и чья половина в тебе.

От неё пахло не только вином и дымом, но и кровью, а глаза, хоть и сплошь белые, всё равно напоминали две червоточины. Однако чем больше я смотрела в них, тем яснее, казалось, видела.

– Ритуал Виланды, – прошептала я, от нервов заламывая руки. – Это та песнь, которая привязала ко мне Соляриса? Я слышала нечто подобное… «Однажды жизни скоротечность два сведёт в одно». Виланда объединила мою душу с душой Сола?

Хагалаз попятилась, медленно и грациозно, будто это было частью её ритуального танца, а затем выпрямила передо мной ладонь и разбила её ребром другой.

Половина души Соляриса и половина моей. Вот почему он не может летать – разве можно летать с одним крылом? Никто из нас не полноценен друг без друга.

Я могу спасти Кочевника и его сестру. Я могу спасти Гектора. Могу спасти всех!

– Один сейд разрушит другой сейд. Если Солярис убьёт меня, это нельзя будет назвать ни убийством, ни самоубийством, ведь мы с ним одно целое. Сол сохранит в себе половину моей души, так? – принялась проговаривать я вслух, уставившись себе под ноги, пока задумчиво чертила пятками круги вокруг костра следом за Хагалаз. Она двигалась в противоположную сторону, не переставая зубоскалить. – Ритуал будет завершён и остановлен одновременно. Я смогу… выжить?

– Не стоит слишком надеяться на это, – усмехнулась Хагалаз, неприлично весёлая. – Будь готова к кончине. Да, один сейд может сломать другой, но при этом сломается сам. Так что от жертвенной смерти я тебя уберечь не смогу… Но зато смогу уберечь от преждевременной!

Хагалаз махнула на меня рукой с грязными ногтями, закручивающимися от собственной длины, и взбежала по лестнице в хижину, придерживая путающийся подол юбки. Белоснежная кошка осталась сидеть на ступеньках, будто бы присматривала за мной и порядком, но я не собиралась просто стоять и ждать.

Я тихо взобралась по ступенькам следом и тоже заглянула внутрь. Ничего не изменилось – всё те же подвешенные пучки трав, раскачивающиеся над кухней, продавленная постель с ширмой и обеденный стол, застеленный моим фамильным гобеленом. Там же, над камином с хрустальным пламенем, методично щёлкали стрелки драконьих часов. Я вспомнила кузницу и Гектора, образ которого, поглощаемого красным, всё ещё стоял у меня перед глазами. А вместе с тем вспомнила и кое-что другое.

«Часы – самое первое изобретение Сенджу. Одни он даже подарил мне!»

Ну конечно.

– Кто к тебе только не приходил обучаться сейду, да? И другие вёльвы, и принцы, и драконы, желающие преступить свою природу… Даже Старшие из них.

Сгорбившись над залежами старых вещей за гардинами, Хагалаз обернулась. Вопреки моим ожиданиям, она ограничилась лишь тем, что пожала плечами. Вряд ли её терзало чувство вины за то, что она обучила сейду Сенджу, который теперь с его помощью пытался уничтожить нас всех. Поэтому вместо оправданий Хагалаз спросила:

– Знаешь, где держат твоего дракона?