Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Наутро у мага началась мигрень. Проклятая зараза тупо ударила в висок, еще раз, еще, потом стекла к затылку и надежно обосновалась у основания шеи. Такое случалось раньше, в прежней жизни, когда рыцарь Шарно перепивал противников на хмельных застольях, но после посвящения и мутации любая боль оповещала тело о перерасходе Силы.

Эрей точно помнил, что не пил. После разговора с Лорейной он попросту ушел из дворца, в цитадель, в свою башню, где и завалился спать, пренебрегая весельем и хмелем; на душе было странно, неспокойно, что-то кололо в груди, и ворошить эти угли не хотелось. Будь его воля, он в тот же день вернулся бы в Аргоссу, сама мысль о внешнем мире стала причинять дискомфорт, и его мутило от отвращения. Ему было плохо, душу отчего-то выворачивало наизнанку, и маг предпочел не разбираться в причинах, убегая от мучительной реальности в сон без сновидений.

Вряд ли он колдовал во сне. Скорее уж защищался.

Эрей выбрал камушек по руке, тщательно изучил свою ауру, нащупал ниточки прошлого, потянул и улыбнулся. Холодной злобной усмешкой. Кому-то здорово не повезло этой ночью, огреб кто-то по самое дальше некуда.

Работал явный дилетант, даже скорее дилетантка: женский почерк явственно обозначился в вязи мелких пакостей. Для начала его попытались банально приворожить, но на имени Э’Вьерр заклятья не построишь, и направленный сладострастный поток вышел бессильным, беззубым, защита лишь отмахнулась, для острастки щелкнув вредителя, точно клопа. Недоучка пренебрегла намеком и взялась за энвольтование, но пущенная по ветру порча должного эффекта не произвела, разбившись о купол внутренней защиты. Видимо, девица не на шутку разозлилась или нашелся некто, передавший ей часть своей Силы, из жалости или иных побуждений, но следующий удар был нанесен всерьез, на поражение. И спящий Эрей ответил. Всерьез.

Оставалось надеяться, что он не зацепил никого из друзей, спьяну решивших проверить, на что он годится. Из дурацкого хмельного любопытства, когда и море по колено, и маг Камней не опасней щенка. Впрочем, Эрей Темный знал, почти наверняка знал, кого приложил этой ночью, да так, что семидневок просидит дома, не рискуя показаться людям на глаза, пряча одряхлевшую на время кожу, коросты на щеках и звериные неопрятные когти. Не иначе как красавица Милина бесновалась сейчас в своих покоях, каталась по полу, изгибалась самкой в течке, раздирала сочащиеся молоком груди и призывно улыбалась слугам. Больше некому. Что ж, Эрей как никто умел наживать врагов на пустяках.

Чашка ароматного чая на травах успокоила бунтующую голову, и маг подумал, что все не так уж и плохо. Ночная бессознательная стычка вернула холодность рассудку, изгнав непростительную меланхолию; приступ завершился, и через час Эрей снова был полон Силы.

Уцелевшие трупы глиссархов, свезенные к нему в лабораторию и сваленные небрежной кучей в подвале башни, тронула первая гниль. Яд в телах монстров настоялся, пришло время пожинать плоды усилий, собирать богатый урожай.

Ему чертовски нравилась его башня, темная, промозглая; солнце редко и кратко заглядывало в узенькие бойницы окон, чтобы тотчас в ужасе отшатнуться. От стен тянуло сыростью, пахло склепом – упоительной смесью пыли, паутины, разложившихся останков крыс и плесени, под крышей башни плодились летучие мыши, над крышей вечно кружились вороны. Эрей обжил это место, едва Рад объявил его советником и позволил жить в городе. Башня давно пустовала, она пришла в упадок вместе с прочими строениями цитадели, едва не ставшей прибежищем нищих и ворья. Поселившийся в инь-чианьской башне маг навсегда отвадил городское рванье от оргий в древних стенах: спустя всего пять дней они стали обходить цитадель по широкой дуге, шепча роковое слово «гримуар».

Эрей сухо рассмеялся, втягивая затхлый воздух трепещущими от азарта ноздрями, и взялся за дело.