Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Бал решительно удался; инь-чианин исхитрился подцепить сразу двух девочек, потом набить морду придворному лекарю при тайной поддержке Истерро, вдоволь натанцеваться с Императрицей и уговорить на выпивку старого Свальда. Упившегося в дребодан звездочета пришлось вытаскивать из-под стола вместе с контуженным Ерэмом, причем пьяный до беспамятства Свальд поучал бессознательного собрата, утверждая, что того сам Господь покарал за непомерно длинный язык. Звездочет пытался что-то петь о совращении Ерэмом дочери, Викард так и не разобрал, которую из двух имел в виду почтенный отче, но на всякий случай не стерпел и двинул Белым по шеям без суда и следствия. Во имя мировой гармонии.

Капитан Дар Гонт сидит под домашним арестом и грызет локти со скуки, в то время как пассия его, сучка Милина, целый день не выходит из комнаты, ссылается на мигрень; Истерро уверовал, будто она в опасности, пытался проникнуть под видом лечения, но стерва ему не открыла.

– Не ты ли ее отымел до беспамятства, братко? – хмыкнул Викард, отрываясь от работы. – Я ж видал: она тебе приглядку царапала.

– Можно и так сказать, – согласился маг, осторожно ссыпая в экстракт растертые в порошок коренья; болтовня побратима ему нисколько не мешала, да он и не слушал, погруженный в таинство процесса. – Красный, – добавил Эрей, опуская в томящийся на пару спиртовой раствор скрученный лист крестоцвета. – Хорошо, правильно. Теперь сделаем синим.

– Сделай, раз надо, – согласился покладистый Викард. – А с Милиной ты зря обжимался, я ж говорил: сука она!

– Я с ней не виделся, – отмахнулся Эрей. – Я спать пошел, а она обиделась. Пришлось объяснить по-плохому. Ладно, к шестому дню отойдет, так, жахнул впол-Силы.

Викард застыл, с открытым ртом осмысливая сказанное, потом расхохотался, да так, что летучие мыши проснулись и с дикими воплями напали на воронов. Снаружи началась всеобщая свара, гомон долетел даже до подвала, добавив радости могучему варвару.

Варево в реторте приобрело нужную окраску и запах; маг проверил в уме компоненты и только после тщательных подсчетов опустил отрубленные шипы, один за другим, в раствор. После чего перелил содержимое колбы в перегонный куб и, помолясь, занялся тщательной дистилляцией. Снова запев заговоры и гимны, он свел на нет разговор; процесс требовал полного самоконтроля, и понимающий Викард отложил в сторонку разделочный нож и примолк, стараясь дышать через раз.

Через полчаса кропотливой работы, священнодействия с выпариванием и многочисленной фильтрацией, маг выставил на стол два крохотных хрустальных флакончика, закупоренных надежными заклятьями. В этих флакончиках, ценой с малое княжество, мерно переливалось самое чистое и Сильное противоядие в мире, и одной капли было достаточно, чтобы вернуть из царства Седой Девы окоченевшую отравленную душу.

Один флакон Эрей отставил в сторонку – для Радислава.

Второй вместе с изумрудным ларцом привычным жестом переместил в свой замок в Аргоссе, крошевом гранита вскрыв чаропорт, направленный в кладовую. То, что пригодится государю, не помешает и его советнику.

Викард скоренько освежевал последнюю тушу, развесил шкуры, и побратимы, попарившись в бане по обычаю Инь-Чианя, отправились в ближайший кабак обмывать грядущие обновки. Викард пил за щит с мордой глиссарха, Эрею мерещились переплеты книг и оплетки ритуальных ножей. Тот и другой были вполне счастливы этой добычей.

О Милине И-Дель Фабро не вспомнил ни один из побратимов. А зря, потому что утро следующего дня началось непривычно весело.

В дворцовом парке, неподалеку от беседки, нашли труп гвардейца.

Изувеченное, истерзанное тело обнаружили не сразу; лишь когда проспавшийся после гулянья садовник взялся отдохновенья ради стричь кусты и за сбором веток наткнулся на окровавленную ногу, его истошные вопли оповестили двор о кошмарной находке.

Капитан Гонт презрел приказ об аресте, покинул казарменные покои через окно и одним из первых примчался на место происшествия. Проведя осмотр тела, он тотчас опознал подчиненного и взялся за расследование убийства.

С редкой для своего возраста осмотрительностью Гонт разогнал испуганных любителей сенсаций и расставил по периметру верную гвардию. Плотная цепь – на расстоянии локтя, – пропустила в зону лишь лейб-медика и отца Свальда, остальные зеваки разочарованно гудели, тщетно гремя титулами и требуя пропустить их к месту трагедии.

Предоставив Белым братьям осматривать тело, капитан тщательно исследовал окрестности и пришел к весьма занятным выводам. Тело гвардейца приволокли в отцветающую сирень, нападение же, если верить следам, совершили между беседкой и старым гротом, отданным под конюшню крылатой твари советника.

Ему удалось обнаружить следы когтистых лап и слабые вмятины, будто от посоха. То, что целькона не оказалось в конюшне, а мага во дворце, пробудило в капитане самые черные подозрения, к тому же оба монаха показали, что тело жертвы сплошь покрыто ударами когтей, похожих на волчьи.