Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

В давние времена, когда турниры случались чаще, а странствующие рыцари не были в диковину, такие храбрецы, бывало, меняли ход истории. Эрей помнил, как безымянный рыцарь по прозвищу Хмель завоевал маршальский жезл кратким ударом копья, и воинственный Гарон обрел самого верного из союзников, Амидо Тан-Верби, победителя при Сарранторе и местечке Рахд. Помнил он, и как в Ростерском турнире дочь наместника досталась бедному дворянчику, возмечтавшему о великой доле, а оставшийся без жены барон Ле-Фогт пошел войной на область Льен, почившую под сапогами его армии.

Эрей крайне неодобрительно относился к безымянным храбрецам, но…

– Мы не можем его выгнать, – только и сказал он государю.

– Похоже, рыцарь будет биться на вашей стороне! – ядовито хмыкнул Линар. – Поздравляю с сюрпризом!

– Неужели он метит сразиться с сыном моим? – поддержал его Варт Даго-и-Нор, азартно потирая руки. – Тем интересней, черт возьми, тем веселее!

– Не оскудели земли Ферро героями, – философски вздохнул государь, слабым кивком принимая рыцаря.

– Это дело поправимое! – едва ли не в голос ответили Линар и сварливый Варт, мигом почувствовав симпатию друг к другу. О том, что Линар помогал Сельте в борьбе против Империи, эти двое предпочитали помалкивать, скрывая былой союз.

Представленных герольдом рыцарей славной Сельты встречали свистом и овациями, хулой и хвалой, как извечно водилось между селтами и феррами. Лишь Эмберли Даго-и-Нор выехал в круг в почтительной тишине и неторопливо раскланялся по сторонам светотени, как требовал обычай. Спешившись у императорской ложи, он обнажил красивую голову и склонил колено пред государем, пред своим отцом и прежде всего – пред дамой сердца. Волнуясь из-за красоты и важности момента, Рандира встала и повязала ленту на древко протянутого ей копья, благословляя оружие воина.

Трибуны тотчас ответили прославляющим ревом и здравицами в честь государыни и ее верного рыцаря.

После представления рыцарства Олеты, Альтавины, Антанны и ряда мелких княжеств, чьи витязи случились в Мантрее скорее случайно, чем приехали по приглашению, Император дал сигнал маршалам, и те объявили турнир открытым. На поле тотчас высыпали лицедеи, для народа выкатили бочки с пивом и молодым вином. Веселье понеслось, и до самой ночи продолжались гуляния.

На следующий день, в первый день состязаний, рыцарство показывало свою удаль на ристалище.

На полном скаку бойцы ловили копьями закрепленные на шестах кольца, стараясь превзойти соперника и уцепить за раз побольше, не потревожив опор. Срубали головы соломенным чучелам, поражали щиты в указанных точках, подхватывали прутики, разбросанные по ристалищу, не покидая седел.

Творимое действо слегка отдавало экзаменом; нечто подобное всем участникам пришлось пройти сразу по прибытии, чтоб получить жетон и доступ к основному турниру. Невозможно было выйти на ристалище, не доказав, что умеешь сидеть в седле, владеешь копьем и мечом, можешь двигаться в тяжелых латных доспехах. Уставом императорского турнира не одобрялось кровопролитие, и новички, едва взявшие в руки оружие, отсеивались довольно жестко.

Теперь же распорядители, как могли, усложняли задачи, выявляя способности участников с тем, чтобы в дальнейших сражениях свести воинов, равных по опыту и силе.

В том, что предварительные состязания выиграет Эмберли Даго-и-Нор, не сомневался никто; даже ферры отдали ему должное, когда он подцепил сразу двадцать колец, орудуя наконечником копья, что швея иголкой, и горделиво объехав ристалище, преподнес их государыне. Рандира понятия не имела, что делать с таким подношением, хотела связать кольца атласной лентой, но маг недаром стоял за тронами их императорских величеств, подсказал, не разжимая губ:

– Просто бросьте их обратно, государыня, в поле одно за другим. Эм их снова соберет на копье. Любимая забава сельтской молодежи.

Разволновавшаяся Рандира встала и под ласковым, почти родственным взглядом Варта, при поддержке мужа и отца сильно метнула кольца на ристалище. Отсутствие опыта не замедлило сказаться, снаряды полетели вразнобой, но Эм, превратясь в полуразмытую тень, исхитрился собрать все двадцать, будто чувствовал сердцем каждый бросок государыни.

Публика аплодировала стоя.

А затем, к вящему удивлению знатоков, никому не ведомый Даритель проткнул девятнадцать колец, и было видно даже поклонникам Даго-и-Норов: лишь отсутствие опыта и постоянных тренировок не позволили безымянному рыцарю превзойти фаворита турнира.

Больше Даритель не уступил сопернику ни в одной дисциплине, и к концу дня от общей группы отделились два явных лидера. Они возглавили категорию мастеров, и зрители вовсю шумели, делая ставки на претендентов. Все мечтали увидеть поединок эпохи, как моментально отозвались трубадуры, но все решал теперь жребий.

Завершился славный день, как и полагалось, фарсом. Десяток лицедеев, разодетых в пестрое тряпье, выскакали на ристалище, оседлав кто осла, кто палку, кто своего же товарища, и устроили состязания на метелках, до того потешные, что сам Император хохотал до слез.