Руины Арха

– То есть? Ты же говорил, это какой-то великий эксперимент, здесь запустили новую эволюцию, и все такое…

– Но не говорил, что Руины для этого – полигон не единственный.

– А что, мест, подобных Руинам, несколько?

– Угу. Примерно как звезд в небе.

– И откуда такая уверенность?

Борис глубоко затягивается сигаретой, губы пускают вверх кольца, он смотрит на них задумчиво.

– Люди всегда преувеличивают свою значимость. Когда-то всерьез думали, что Земля в центре мироздания, что солнце, планеты и звезды размером с горошины, вращаются вокруг нее. За попытки доказать обратное сжигали. Но выяснилось, что Земля, оказывается, не центр, а один из булыжников, да еще не самый большой, пляшет вокруг солнца, по сравнению с ним – блоха. Ну ладно, скрипя зубами, приняли. Но если не Земля, то хотя бы солнечная система точно – центр Вселенной. Верили, верили, но и тут облом. Оказалось, и солнце – капля в море, и тоже не в центре, а где-то на обочине…

– Это ты к чему?

Ладью на защиту короля. Кажется, меня зажимают в клещи.

На мою половину доски вторгается вражий ферзь.

– Все, кто, как и я, верят, что Руины – виртуальная реальность внутри компьютера, где запущен процесс генерации, чтобы создать высшее существо… Все почему-то уверены, что это грандиозный эксперимент мирового уровня, вокруг него работают миллионы умов по всей планете, на него брошены вычислительные мощности всех суперкомпьютеров мира, за ним следит мир…

– Хочешь сказать, эксперимент не такой уж грандиозный?

– Может, даже не эксперимент, а рядовая программка. Игрушка на ноуте школьника. Возможно, в будущем у каждого ребенка в планшете сотни таких миров, как Руины.

– Да уж, быть юнитом в игрухе на компе школоты… как-то не слишком эпично.

– Даже если эксперимент, вряд ли единственный. Запустили тысячу таких миров, получили, что хотели, в одном, а про остальные забыли. Даже не выключили. Просто забыли. Это как играл чувак в «Варкрафт» на рабочем месте, разбил врага в пух и прах, потом его позвали на обед, умчался, а закрыть игру забыл, и юниты продолжают жить своей жизнью, что-то строят, добывают, хотя цель игры давно выполнена, в их суете уже смысла нет.

– Но если бы так было в нашем случае, Руины бы не умирали. А они, говоришь, умирают, Тьма – признак старения…

– Думаю, наш случай слегка иной. Представь, что этот самый чувак купил новый ноут, а старый, такой древний, что и продавать нет смысла, решил выбросить на свалку. Причем не удосужился выключить, даже проги не закрыл. Выбросил – и все.

Ферзь рубит мою ладью, король в плену. Шах и мат.

– И валяется наш ноут на помойке, – подытожил Борис. – И работает на батарее.

– А батарея садится?

– Угу. Говорят, когда-то Руины были новенькие, как императорский дворец… Но батарея начала садиться, энергии обновлять мир не хватает, и лабиринт стал ветшать, разваливаться… Превратился в Руины. А сейчас энергии вообще дефицит, не хватает отображать все коридоры, и куски мира просто сворачиваются, исчезают, гаснут…

– Я родился в умирающем мире, – изрек я как в трансе. – Откуда выхода нет.

Борис пожимает плечами, мол, что поделать, эти правила придумал не он.

– Хотя есть же вероятность, – встрепенулся я, – что мимо этого несчастного ноута на свалке пройдет бомж, а у него в кармане окажется флешка, его привлечет то, что на дисплее… Он вставит флешку, сделает скрин, где окажемся мы с тобой, кинет скрин на флешку, и мы спасены.

Борис улыбнулся, как учитель способному ученику, словно давно ждал услышать подобное и наконец услышал.

– Ну вот, начал мыслить позитивно, несмотря ни на что. Осталось этого бомжа дождаться, привлечь и убедить засейвить именно нас.

Глава 22

Нам крупно повезло. Морозавр атаковал наш лагерь как раз после того, как вещи высохли и вернулись на хозяев. Иначе пришлось бы мне отстреливаться в одних трусах, еще бы и одежда попала под перекрестный огонь.

В ходе хитрых тактических маневров удалось загнать морозавра под промочивший нас недавно водопад, за которым – царство гидрокрыс. Масса воды, коснувшись морозавра, превратилась в лед, туннель закупорила гигантская ледяная пробка, рептилия стала ее пленницей.

Из глыбы льда торчат лишь передние лапы и голова, морозавр мотает ими, ревет, плюет сгустки мороза, лед местами потрескался, но сломать не под силу.

– Слушай, давай убивать не будем, – сказал я. – Острой нужды нет.

Мы напротив морозавра, шагах в тридцати, недалеко от лагеря.

– Это ты такой милосердный после людоедов? – спросил Борис с фирменной ухмылкой.

– И это тоже. Уйдем, а? Рано или поздно выберется, пусть живет.

– Я-то не против, но…

В этот момент нам пришлось отпрыгнуть к стенам, я к левой, Борис к правой: сгусток мороза рептилия плюнула в нашу сторону, пролетел между нами, и наш костерок с мусором и объедками исчез в ледяной пирамиде.

– Но выбраться ему не дадут, – закончил Борис.

– Почему?

– А ты забыл, на чьей он территории?