Рука и сердце [сборник litres]

Оуэна и пленило, и позабавило нескрываемое кокетство, которое обнаружила девица, собравшая вокруг себя целую толпу молодых людей и находившая для каждого веселое слово, манящий взгляд или игривый жест. Не прошло и нескольких минут, как молодой Гриффитс из Бодоуэна уже подсел к ней, движимый то ли скукой, то ли любопытством, и, поскольку валлийский наследник безраздельно завладел ее вниманием, поклонники один за другим ее оставили, предпочтя общество менее пригожих, но более приветливых девиц. Чем дольше беседовал Оуэн с хорошенькой крестьянкой, тем сильнее подпадал под ее чары; он нашел в ней больше ума и оригинальности, чем полагал возможным, да к тому же бескорыстное внимание и заботливость, которые показались ему особенно привлекательными. А кроме того, голос ее звучал столь звонко и сладостно, движения были столь грациозны, что Оуэн, сам того не замечая, пленился ею и все глядел и глядел в ее милое, зарумянившееся лицо, пока она не опустила стыдливо свои сияющие глаза под его испытующим взглядом.

Они оба молчали: она от смущения, внезапно осознав всю страстность его восторга, он – от блаженства, позабыв обо всем на свете, кроме ее живого, выразительного лица, на котором радость быстро сменялась задумчивостью, а кокетство серьезностью, – когда к ним подошел человек, которого Оуэн счел ее отцом. Тот что-то сказал дочери, а затем обратился с каким-то малозначащим, но почтительным замечанием к нему самому. В конце концов крестьянин заговорил о деревенских новостях, вовлек его в непринужденный разговор, принялся распространяться об одном местечке на Пентринском полуострове, где в изобилии водятся чирки, и в заключение попросил у Оуэна разрешения показать ему тот самый заповедный клочок земли, обещая, что если только молодой сквайр пожелает и окажет ему честь зайти к нему в дом, как он тотчас же переправит его туда на своей лодке. Оуэн слушал собеседника, тем не менее от его внимания не ускользнуло, что пригожая крестьянка, сидевшая рядом с ним, отказывала то одному, то другому кавалеру, пытавшемуся пригласить ее на танец и увести от барчука. Весьма польщенный, поскольку, как ему казалось, угадал причину ее отказов, он снова сосредоточил все свое внимание на девушке, пока ее не позвал отец, собравшийся покинуть празднество. Уходя, крестьянин напомнил Оуэну о его обещании и добавил:

– Может быть, сэр, вы меня не знаете. Мое имя Эллис Притчард, и я живу в Тай-Гласе, на склоне Моэль-и-Геста; всякий вам укажет.

Когда отец с дочерью ушли, Оуэн стал нехотя седлать коня, медля с отъездом домой; однако, заметив трактирщицу, не устоял и задал ей несколько вопросов об Эллисе Притчарде и его хорошенькой дочке. Та отвечала немногословно, но почтительно, а под конец, замявшись, добавила:

– Мастер Гриффитс, у нас так говорят: «Tri pheht tebyg y naill i’r Ilall, ysgnbwr heb yd, mail deg heb ddiawd, a merch deg heb ei geirda»[33].

Она поспешно оставила Оуэна, и тот отправился восвояси, пустив коня шагом и отнюдь не торопясь вернуться к своим домашним невзгодам.

Эллис Притчард, фермер и по совместительству рыбак, был сметлив, себе на уме и всегда помнил о своей выгоде; при всем том он отличался добродушием и известной щедростью и потому среди людей своего сословия пользовался любовью. Его поразили знаки внимания, которые молодой сквайр расточал его пригожей дочке, и он тотчас смекнул, что может извлечь из этого немалую для себя пользу. Нест стала бы не первой крестьянской девицей, перенесенной в валлийское поместье и сделавшейся его госпожой, и потому ее отец весьма проницательно и ловко дал восхищенному поклоннику повод видеть ее и в будущем.

Сама же Нест в какой-то степени обладала той же расчетливостью, что и ее отец, вполне отдавала себе отчет в том, какое высокое положение занимает ее новый воздыхатель, и была готова отвергнуть ради него всех своих прежних поклонников. Однако к ее расчетливости примешивалось и другое: она тотчас подметила всю искренность и одновременно утонченность тех знаков внимания, которыми осыпал ее Оуэн; от нее не ускользнула и выразительность его лица, по временам казавшегося даже красивым, и, кроме того, ей невольно польстила та решительность, с которою он выделил ее среди товарок. Вопреки намеку Марты Томас можно лишь сказать, что Нест была весьма ветрена и сумасбродна и что она рано лишилась матери. Она, с ее резвостью и веселостью, обожала быть объектом внимания и восторга, иными словами, любила нравиться; ей доставляло удовольствие радовать своей улыбкой и мелодичным голосом всякого, будь то мужчина, женщина или дитя. Нест кокетничала и флиртовала, позволяя себе вещи, почти недопустимые для девушки по валлийским понятиям; односельчане лишь качали головами, предостерегая своих дочерей, чтобы те не водили с нею знакомства. Если она и не запятнала себя никаким грехом, то была в шаге от оного.