Рука Оберона

— Я знаю, что это можно сделать, только начав с чистого листа, потому что однажды я это сделал. Помимо этого, я не вижу никакого другого способа. Чем дольше ты ждешь, тем больше ухудшается ситуация. Почему бы тебе, сын, не принести Камень и не одолжить мне свой меч? Лучшего способа я не вижу.

— Нет, — отказался я. — Я должен узнать побольше. Расскажи мне еще раз, как было сделано повреждение.

— Я не знаю, который из твоих детей пролил на это место нашу кровь, если ты это имеешь в виду. Но кровь была пролита. Пусть же это послужит укором. Темные силы нашей души торжествуют. Возможно, это происходит потому, что они слишком близки Хаосу, из которого мы произошли и выросли, а потом разгромили его. Я думал, что для них может оказаться очистительным ритуал перехода через Лабиринт. Ничего умней я придумать не мог. И все же этого не хватило. Они выступают против всего. Они пытаются уничтожить сам Лабиринт.

— А если мы все разрушим и создадим заново, не смогут ли они повторить все это еще раз?

— Не знаю. Но у нас нет выбора, кроме провала и возвращения к Хаосу.

— Что с нами станет, если мы попробуем начать все сначала?

Он надолго замолчал, а потом пожал плечами:

— Не могу сказать.

— А каким, по-твоему, будет другое поколение?

Он захохотал:

— Как можно ответить на такой вопрос? Понятия не имею.

Я достал пронзенную Карту и передал ему. Он рассматривал ее, наклонив над ней горящий посох.

— Я считаю, что это сын Рэндома — Мартин, — сказал я. — Именно его кровь и была здесь пролита. Я понятия не имею, жив ли он сейчас.

Он снова посмотрел на Лабиринт.

— Так вот, значит, что там было, — проговорил он. — Как ты ее достал оттуда?

— Достали, — ответил я. — Это ведь не твоя работа, не так ли?

— Конечно, нет. Я этого парня в глаза не видел. Но это еще один ответ на твой вопрос. В другом поколении твои дети уничтожают друг друга.

— А ты хочешь, чтобы их уничтожили мы?

Он пристально поглядел мне в глаза.

— Ты что, становишься любящим отцом? — осведомился он.

— Если не ты изготовил эту Карту, то кто же?

— Мой лучший ученик, твой сын Бранд. Это его стиль. Видишь, что они делают, как только приобретают хоть немного силы? Предложит ли кто-нибудь из них свою жизнь для сохранения королевства, для восстановления Лабиринта?

— Вероятно, Бенедикт, Жерар, Рэндом, Корвин…

— На Бенедикте печать рока, Жерар обладает волей, но не умом. У Рэндома отсутствует смелость и решительность. Корвин… Разве он не впал в немилость и не исчез из виду?

Мысли мои вернулись к нашей последней встрече, когда он помог мне бежать из моей камеры на Кабру. Мне пришло в голову, что он мог бы и раздумать насчет этого, ведь тогда он не знал, при каких обстоятельствах я попал туда.

— Поэтому ты и принял облик Корвина? — продолжал Дворкин. — Это какая-то форма упрека? Ты опять испытываешь меня?

— Он не в немилости и не пропал из вида. Хотя у него есть враги среди членов семьи, он постарается сделать все, что угодно, чтобы сохранить королевство. Какими тебе видятся его шансы?

— Его ведь долгое время не было поблизости?

— Да.

— За это время он мог измениться. Не знаю.

— Я считаю, что он изменился. Я уверен, что он готов попытаться сделать что угодно.

Он снова пристально посмотрел на меня.

— Ты — не Оберон, — произнес, наконец, он.

— Нет.

— Ты тот, кого я вижу перед собой.

— Не больше и не меньше.

— Понятно. Я не думал, что ты знаешь об этом месте.

— Я и не знал ничего о нем до недавнего времени. Впервые меня привел сюда Единорог.

Его глаза расширились:

— Это чрезвычайно интересно. Это должно быть было очень давно…

— Так как насчет моего вопроса?

— Вопроса? Какого вопроса?

— Мои шансы. Как ты думаешь, я смогу отремонтировать Лабиринт?

Он медленно подошел и положил правую ладонь мне на плечо. Посох в другой руке накренился, когда он это сделал, его голубой свет вспыхнул в футе от моего лица, но я не ощутил никакого жара. Он посмотрел мне в глаза.

— Ты изменился, — произнес он через некоторое время.

— Достаточно, чтобы совершить это дело?

Он отвел взгляд.

— Наверное, достаточно, чтобы стоило попытаться, даже если мы обречены на провал.

— Ты поможешь мне?

— Я не знаю, буду ли я в состоянии сделать это. Дело не в моих настроениях и мыслях. Даже сейчас я чувствую, что теряю контроль над событиями. Наверное, потому что волнуюсь. Нам лучше возвратиться.

Я услышал за спиной лязг. Когда я обернулся, то увидел грифона. Он покачивал головой слева направо, а хвостом справа налево и выбрасывал язык. Он принялся огибать нас, остановившись, когда занял позицию между Дворкиным и Лабиринтом. Дворкин пояснил:

— Он знает, он чувствует, когда я начинаю меняться, и не позволит в этот момент мне приблизиться к Лабиринту. Молодец, Винсер! А теперь возвращаемся. Все в порядке. Идем, Корвин.

Мы направились обратно к выходу из пещеры, и Винсер последовал за нами, лязгая цепью на каждом шагу. Я вспомнил:

— Камень Правосудия. Ты говоришь, он необходим для ремонта Лабиринта?

— Да. Его надо будет пронести через весь Лабиринт, вновь чертя первоначальный узор в местах, где он нарушен. Но сделать это может только тот, кто настроен на Камень.