Руки моей не отпускай

– Да, в Америке, но не одна. Думаю, отец потребовал от нее обещания не оставаться одной, а создать семью. Потребовал, скорее чтобы предусмотреть всякие возможные варианты, он ведь продуманный был, не упускал ни одной мелочи, но был уверен и знал, что сможет уехать с семьей, что уедет, все уже готово было, – и она шумно вдохнула от нахлынувших воспоминаний и выдохнула резко, переключая себя на настоящий момент. – Мама вышла замуж за русского эмигранта во втором поколении, то есть родившегося уже там. Он стоматолог, вместе, на общий капитал, они открыли клинику для него. Мама работает в галерее, как и прежде, считается одним из лучших специалистов. Родила мальчика.

– В Россию приезжает?

– Первые годы, когда я осталась одна, приезжала четыре раза в год обязательно. Теперь только два раза, но, невзирая ни на какие обстоятельства, железно: в день смерти отца и в день его рождения. Приносит ему несколько букетов разных роз и сидит у его могилы часами, разговаривает с ним о чем-то, а меня просит не ходить с ней, и я хожу рано утром, до нее. – И замолчала, задумавшись о чем-то болезненном для нее, потом поделилась печалью: – Ничего не изменилось: ребенок там, не ребенок, Америка, не Америка, муж, не муж – ее любовь принадлежит только отцу, и только отец ей и важен.

– Тебя это пугает?

– Нет. Поражает, – призналась Ася. – Она как-то сказала мне: «Ты просто не понимаешь, какое испытываешь чувство, когда соединяешься со своим человеком, со своей родной душой. Это счастье на одном вдохе на всю отмеренную вам двоим жизнь. Мы вдохнули, прожили в этом задержанном, счастливом дыхании, как в мгновении, шестнадцать лет, и выдохнули, когда Костя ушел. И уже не очень важно, что я тут одна». Хотя она считает себя очень счастливой женщиной и воспринимает свою жизнь как устроенную и приятную, иногда, правда, оговаривается: «Костя бы порадовался за меня». То есть он так и остается для нее мерилом жизни.

– А что мама сказала про твой уход из медицины? – Он видел, что воспоминания дались девушке нелегко, и постарался плавно увести ее от непростых тем.

– Да ничего особенного. Сказала, что с самого начала знала, что это не мое призвание. И хвалила, что я несколько месяцев балду гоняла, ничего не делая, уверяла, что, переключившись и отдохнув, я найду для себя увлекательное занятие.

– И ты пошла на телевидение?

– Не совсем, – усмехнулась Ася, – с телевидением получилась смешная история.

– Расскажешь? – попросил Ярославцев.

– Точно не сейчас, – устало отказалась Ася и пожаловалась: – Не предполагала, что рассказывать о своем прошлом, переживать заново те события, эмоции и чувства – это так выматывает. Устала.

– Извини, – тут же напрягся Василий, взял в руку ее ладонь и осторожно, мягко сжал, поддерживая. – Это я виноват – подталкивал тебя, расспрашивал. Хотя и видел, что тебе непросто.

– Да нет, – возразила Ася, – мне хотелось тебе рассказать, мне это надо было. Просто я никогда никому не рассказывала о себе. Родные и так про меня многое знают, а для других людей это закрытая информация. Я и мужа-то бывшего в такие подробности своей биографии не посвящала и никогда вот так не откровенничала с ним, да вообще ни с кем. – И, посмотрев Василию прямо в глаза, сказала совсем уж тихим голосом, так, что Ярославцеву пришлось напрягать слух, придвинувшись еще ближе и склонив голову к ней: – А про отца не знает вообще никто, кроме меня и мамы. Теперь вот и тебя.

– А больше никто и не узнает, и никому не надо знать, – прошептал он и предложил: – Попробуй поспать, нам еще лететь прилично.

– А ты? – прикрыв глаза и на самом деле почувствовав навалившуюся вдруг сонливость, забеспокоилась Ася.

– И я, если получится, – помолчал он и, видя, что она уже задремывает, поднял и поцеловал ее ладонь, которую так и не отпускал.

– Теперь твоя очередь рассказывать, – засыпая и улыбаясь, предупредила Ася.

– Договорились, – усмехнулся Ярославцев.

В Иркутск прилетели поздно, почти ночью. Пока получили багаж, пока доехали до гостиницы и оформляли заселение, было уже далеко за полночь.

– А ты как? – все беспокоилась Ася о Ярославцеве и предлагала варианты: – Давай попросим поставить вторую кровать ко мне в номер. – И смотрела на него в упор своими бирюзовыми глазами с крапинками, что-то договаривая взглядом, предложила и еще варианты: – Или к мужикам в номер, к Игорю с Олегом…

– Не беспокойся, – успокаивал ее Василий. – Я смог раздобыть себе номер в другой гостинице. Сейчас вы поселитесь, и я тоже поеду заселяться.

Номер у него и на самом деле имелся, успел вчера ночью таки раздобыть, повезло, кто-то в последний момент отказался от брони. Гостиничка не ахти какая, на три звезды и далековато от центра, но это не имело ровно никакого значения, поскольку там Василий планировал только спать, а для этой задачи уровня их сервиса вполне хватало.