Руки Орлака

– Как тебе известно, Жан Марей пригласил нас с Жильбертой к себе на чай. Я только что оттуда. Жильберта одна поехала домой, в Нёйи, а я сразу к тебе… Не знаю, как объяснить доходчивее, но… В общем, Марей показывал нам свои музейные экспонаты, и в связи с одной старинной лампой речь зашла о смерти твоей тетушки. И мы с Жильбертой рассказали ему про то, что случилось в ту ужасную ночь, девятнадцатого августа, и про то, что было потом. Не могу в точности вспомнить, какие именно ремарки, замечания меня так взволновали, но постепенно мною овладела одна шальная мысль. Мне сложно ее сформулировать, но попробую… Послушай, Лионель, я задам тебе вопрос, который ты, несомненно, сочтешь странным. Когда ты жил в пансионе, ты же не общался с индусами? С заклинателями змей?

Лионель, сколь ни велико было его потрясение, расхохотался:

– Никогда! Полноте, да вы это и так знаете! Меня никогда не связывали с ними никакие отношения – ни приятельские, ни даже просто формальные. И вообще, что все это значит?

– Это значит, что ты только что снял с моей души тяжкий груз.

– О чем это вы?

– Понимаешь, если бы следствие установило противоположное тому, что ты утверждаешь, на тебя пало бы подозрение.

– В чем? – изумился Лионель, все более и более заинтригованный.

– В том, что ты впустил гадюку в комнату твоей тети, а после смертельного укуса выманил назад из дома.

– Уж не тронулись ли вы умом, маман? – вспылил Лионель, в один миг перестав смеяться. – Что вы такое городите? И кто бы меня обвинил в этом?

– Возможно, Жан Марей. Да, вероятно, я зря паникую, но я – мать и беспокоюсь за своего ребенка. Я кожей почувствовала опасность и поспешила предупредить тебя, чтобы ты знал, как правильно отвечать на вопросы, если они вдруг возникнут.

– Меня собираются допрашивать?

– Ну конечно же нет! Но чего только не узнаешь в задушевной беседе. Впрочем, ничто пока не указывает на то, что Жан Марей задался целью пролить свет на случившуюся в Люверси трагедию. Он разве что несколько раз повторил, обращаясь к Жильберте: «Стало быть, вы будете счастливы, если кто-нибудь доставит вам эту гадюку из Люверси – живой или мертвой?»

– Что ж, пусть ищет ее – пусть даже найдет! Таково и мое желание, причем самое искреннее. Если понадобится, я охотно помогу ему в поисках!

– Я тоже, разумеется, – от всего сердца!

– Так отчего вы тогда всполошились, маман, боже правый? Как вам вообще пришла в голову нелепая мысль, что Марей начнет копаться в этой истории и искать преступника? И главное, с чего вы взяли, что он обвинит меня?

– Не знаю, сынок, почему я вбила себе это в голову. Мать везде видит опасность. Этот Жан Марей словно нарочно окружает себя загадками, меня раздражают все эти ключи и лампы. Эта его таинственная сторона почему-то вдруг показалась мне совершенно отличной от всего того, что мы до сих пор о нем думали. Сначала я решила, будто ошиблась, но когда, всего через несколько минут после того, как мы обсудили возможность преступного умысла, он вдруг заговорил о заклинателях змей…

– Договаривайте, маман! – проворчал Лионель. – К чему эти недомолвки?

– Я только теперь отчетливо осознала: начнись расследование, в первую очередь, сынок, заподозрят тебя – тебя, в то время уже почти мужчину. А вдруг станут допытываться, что ты поминутно делал той страшной ночью? Ты, наверное, уже и не помнишь – пять лет все-таки прошло.

Лионель, смотревший на мать с сочувствием, к которому уже начало примешиваться раздражение, воскликнул:

– Но чего ради мне убивать тетю Жанну?! Каков мой мотив – в этой вашей безумной гипотезе, бедная моя маман?

– Ты спрашиваешь, каков твой мотив? Ты, должно быть, забыл, сколько гадостей прозвучало в мой адрес после смерти твоего дяди Лаваля. Каков мотив?!. Да хотя бы таков, что тебе было выгодно, чтобы Лаваль овдовел, поскольку твоя мать тогда смогла бы выйти за него замуж и прибрать к рукам его миллионы!

Молодой человек воздел руки к небу и расхохотался столь громко и от души, что эта его веселость смягчила бы кого угодно, но только не мадам де Праз.

Она сказала:

– Речь не о том, чтобы узнать, обоснованы ли подозрения. Как ты понимаешь, я в отношении тебя совершенно спокойна. Я ничуть не сомневаюсь в том, что в смерти твоей тети виновата гадюка и никто не заманил ее в спальню Жанны игрой на дудочке, иначе я проснулась бы и первой прибежала бы на звуки. Жильберта в ту ночь вообще не спала и лежала рядом со мной; она тотчас растормошила бы меня, уловив малейший шум. Нет, я сейчас совсем не об этом. Просто нужно быть готовым к тому, чтобы развалить любое обвинение, если таковое будет против тебя выдвинуто, а это вполне возможно, хотя теперь я и вижу, что оно рассыплется в прах, так как, слава богу…

– …Так как я никогда не заклинал змей и не знаком ни с одним раджой? Ха-ха-ха! Ну и ерунду же вы вбили себе в голову, маман!

Мадам де Праз ласково взглянула на сына, и выражение материнской гордости разлилось по ее бесцветному лицу, которое наконец-то расслабилось. Всхлипнув, она припала головой к могучей груди Лионеля.