Руки Орлака

– С тех пор как замок необитаем, – сказал он, – там, наверное, накопилось множество вещей, которые надо расставить и привести в должный вид, чтобы не разочаровать Жильберту. Управляющий – старик Эртбуа – и прислуга едва ли разбираются в таких нюансах.

В общем, Лионель уехал рано утром на собственном небольшом авто, но никому, даже матери, ни словом не обмолвился о том, что у ворот дома номер сорок семь на улице Турнон его ждет Обри. Прихватив с собой своего аколита, осчастливленного оказанной ему высокой честью, граф покатил по живописной дороге в Шеврёз – к слову заметим, в тот день стояла чудеснейшая погода.

Успех Обри, разоблачившего таинственного покровителя Фредди Ужа, произвел на Лионеля столь сильное впечатление, что он решил привлечь шпиона к осмотру замка: вдруг тот своим наметанным глазом заметит что-то чрезвычайно важное «для дела»? Как ни крути, до сих пор смерть мадам Ги Лаваль считалась хоть и трагической, но естественной. Никого не подозревали в преступлении, ни один сыщик не наведывался в имение и не исследовал его с точки зрения криминалистики. Между тем выяснилось: некто по имени Жан Марей и по прозвищу Фредди Уж выказывал столь сильную тревогу, что вполне мог быть заподозрен в убийстве мадам Лаваль, тем более что он умел заклинать змей. В убийстве, которое он, должно быть, совершил, находясь в своем ином состоянии – Фредди Ужа, а не Жана Марея. Лионель понимал: по прошествии пяти лет и за неимением доказательств факт убийства установить почти нереально, но одно только его допущение лишало трагедию ореола таинственности.

– Ибо то, – говорил Лионель своему спутнику, – что гадюка незаметно уползла, я еще допустить могу: в доме царил настоящий хаос. Но я вовсе не верю в то, что эта тварь пролезла в спальню тети Жанны через «сердечко» в ставне, – отверстие совсем небольшое, к тому же труднодоступное.

Интересно, что бы он сказал, узнав, к какому выводу пришел Жан Марей, выслушав рассказ Лефевров, а именно: змея вполне могла вползти и выползти через это самое небольшое отверстие, после чего ее убили и зарыли в парке еще до полуночи, а герметично закрытые двери спальни отворили лишь на рассвете.

– Поразительно то, – продолжал граф, – что я не придавал значения многим странностям, связанным со смертью тети, пока меня не озарило: «Ее ведь и вправду могли убить!» Я припомнил некоторые детали, и с тех пор они не дают мне покоя.

– Хо, господин граф! Не преувеличивайте важность того, что вы называете «странностями». Подобные инциденты не редкость; я слышал и о более необычных кончинах и все же, не сочтите за цинизм, простых и вполне естественных. Случай порой бывает чрезвычайно изобретателен.

– Вы правы, Обри. Фредди Ужа опутывает цепь совпадений, и такое впечатление, что ее выковало само Провидение.

– Все это пока зыбко, ваше сиятельство, весьма зыбко…

– Не так уж и зыбко. Да, согласен: существует некий провал, если позволите мне так выразиться, между загадочной смертью тети Жанны и фактами, касающимися Фредди; мне это представляется двумя концами цепи, середина которой пока погружена в туман или исчезает в пустоте. Но оба конца тянутся друг к другу. Достаточно вынырнуть еще одному-двум звеньям, и непрерывность цепочки станет неоспоримой.

Обри растянул губы, демонстрируя сомнение:

– Ваше сиятельство, я ведь уже говорил: не припомню, чтобы мсье Жан Марей когда-либо посещал Люверси. Я не забыл бы его – у него броская внешность.

– Черт подери, Обри, вы могли и не заметить его! Он же появлялся ночью, в обличье мошенника.

– В этом я с вами согласен, ваше сиятельство. Однако же сон у меня чуткий, но, хоть убейте, в ночь смерти мадам Лаваль никаких посторонних звуков и я тоже не слышал.

– Полноте! Это еще ничего не доказывает. Primo[128], вы, как и все слуги, спали на третьем этаже. Secondo[129], некоторые люди передвигаются так же бесшумно, как ползают змеи. И нам известно, что Фредди принадлежит к их числу.

Знал бы Лионель, сколь верно он рассуждает! Ибо раз уж служанка Мари сумела в ту ночь вернуться к себе на третий этаж, не будучи никем услышанной, кто угодно мог бродить вокруг замка, не разбудив никого из спящих, тем более – спящих на третьем этаже.

– Впрочем, – добавил Лионель, – меня озадачивает совсем не то, что ничего не слышали вы, спавший наверху, и не то, что ничего не слышал я сам, спавший на втором этаже, а то, что ничего не слышала моя кузина Жильберта, вообще не сомкнувшая глаз на кровати в туалетной комнате, смежной со спальней моей тетушки. Маман тоже ночевала там, а уж я знаю, сколь беспокойно она спит: малейший подозрительный звук – тут же пробуждается.