Руки Орлака

Спустя пять минут он уже взбегал по каменным ступеням лестницы, что вела из вестибюля «Одеона» к первому ряду лож. Свет и тишина царили во всех уголках театра, составляя ту напряженную и странную атмосферу, что витает в коридорах, галереях и фойе, контрастируя с темнотой, в которой утопает публика, внимающая актерам на сцене. Лионель – а он был совсем не глуп – даже приостановился, наслаждаясь очарованием этого безмолвного и ослепительного представления, скрытая приятность коего порой даже более восхитительна, чем услада другого спектакля, того, что идет на подмостках, того, ради которого пришли и купили билеты люди, – представления, носящего гордое название «Тишина и свет».

Чем ближе граф подходил к изгибу амфитеатра, тем отчетливее звучали голоса актеров.

Осторожно открыв дверцу ложи, Лионель, как и ожидал, обнаружил в полумраке оставленную им троицу, с волнением проживавшую горькую, пронизывающую до глубины души драму, завершавшуюся при огнях рампы под покровом весьма хитроумной фикции.

Наконец упал занавес, и публика всколыхнулась, покидая свои места.

– Какой ужас! – с горячностью изрекла свое суждение мадемуазель Лаваль, оборачиваясь к жениху. – От этой жути мурашки по коже, впору тронуться умом и слечь в постель.

– Не волнуйтесь. Романисты и драматурги, усиливая эмоциональный накал, обычно несколько упрощают факты, препарируют их и изолируют от бесконечного ряда жизненных явлений. По законам творчества допустимо группировать и объединять одной интригой всевозможные перипетии, которые в обычной жизни принадлежат к разным измерениям. Кроме того, писатели придумывают дополнительные события и трактуют их по-своему, – в общем, я веду к тому, что раздвоение личности в реальном мире не встречается в столь изощренной и крайней форме, как у прокурора Галлерса.

– Полноте, Марей, полноте, – усмехнулся Лионель, когда все четверо спускались в вестибюль, – вы просто скептик, только и всего! Точь-в-точь как прокурор Галлерс, вот один к одному – признайте это, Марей, будьте искренни с самим собой! У кого из нас подчас не бывает неясных воспоминаний, наплыв которых переполняет разум и душу недоумением и удивлением? Я тоже испытываю такие состояния, и вы, я уверен, не исключение.

– Ну да, – на какой-то миг задумавшись, согласился Марей. – Порой – и довольно часто – со мной это тоже случается. Но поймите меня правильно: подобное переживают все, но раздваивается не каждый. Не у всякого человека два или три сознания.

– Замолчите, прошу вас! – взмолилась Жильберта. – Я словно бы все еще слышу прокурора Галлерса, и, знаете ли, это отнюдь не забавно – особенно когда исходит из ваших уст.

Лионель прикусил сигарету, стараясь скрыть саркастичную улыбку, в то время как выражение лица мадам де Праз осталось совершенно невозмутимым.

Глава 15 Фуркад, ангел-хранитель

Всякий знает: время – деньги, и наоборот, что справедливо для всех стран земного шара, хотя чаще других этим выражением пользуются англичане.

Обри, у которого было не так много времени на операцию по дискредитации Марея – Фредди, уже получил от мадам де Праз – через посредничество Лионеля – средства, необходимые для выполнения порученной ему сложной миссии. Как только Лионель покинул его, Обри открыл бумажник, переданный ему графом: обнаружившаяся внутри сумма вполне удовлетворила привратника. Похоже, «Бару Котерии» предстояло в эту ночь стать местом веселой пирушки.

Обри тут же наметил план действий. Он притворится, будто удачно провернул кое-какое дельце и сорвал неплохой куш, поэтому, как добрый малый, у которого завелись деньжата, просто обязан угостить всех, кто готов разделить с ним радость.

Вечером, немного выпив для храбрости, привратник, будто бы невзначай, уселся с Фредди Ужом за один столик.

Тот, как ни странно, ничуть не удивился, и Ява тоже. Прижавшись к плечу Фредди, она гладила его по волосам, счастливая одним тем, что сидит рядом. Она узнала в Обри типа, который крутился в «меблирашках», но не придала этому значения, решив, что он поселился по соседству, потому и стал завсегдатаем бара.

Привратник, игравший роль щедрого весельчака, беспрестанно вскакивал из-за стола и наполнял многочисленные стаканы, которые подставляли ему желающие выпить на дармовщину. Он постарался долго не задерживаться возле Фредди, однако между делом шепнул ему, как человек, у которого в нетрезвом виде развязался язык, что вот, дескать, и ему повезло, и на его улице праздник. Бывает же такая удача, когда вчерашний бедняк, с которым никто не считался, взял да и стал почти богачом.

Фредди и Ява выслушали его, даже не моргнув, с одним и тем же выражением коварных и свирепых хищников, в полной мере осознающих свою силу, и двусмысленной улыбкой, не предвещавшей ничего доброго, – от такой, как правило, бросает в дрожь.