Руки Орлака

– Не может быть! Тот этюд, которым он вчера любовался?

– Он самый. Похоже, нашим тревогам вот-вот наступит конец.

– Может, наступит, а может, и нет.

– Да будет тебе, Лионель!.. Жан Марей, он же Фредди Уж, – самый настоящий вор. Отныне это непреложный факт, но что гораздо важнее…

– Что же?

– Факир, выступающий в кабачке, временами «одалживает» память у Жана Марея, ведь украденная картина понравилась именно Марею. Почему Фредди забрался в наш дом? Потому что вчера Марей не только узнал о находящемся у нас в бильярдной шедевре Мане, но и разобрался в топографии местности и способах проникновения в имение.

– Эти способы, – возразил Лионель, – Фредди мог знать и раньше и просто-напросто припомнить их. Не сомневаюсь, когда-то ему уже доводилось бывать в Люверси, иначе он не обнаружил бы за кустами родник.

– Ты прав; случай с родником доказывает, что Жан Марей тоже иногда владеет памятью Фредди Ужа, – это во-первых. А во-вторых, этюд Мане в день смерти твоей тетушки, то есть когда Фредди, как ты предполагаешь, приезжал в замок, не висел на стене, а валялся в куче хлама на чердаке. Я уверена: Марей вчера увидел картину впервые, и в ту минуту он являлся образованным джентльменом Жаном Мареем, а не апашем Фредди, который в итоге и похитил полотно!

– И что же из этого следует?

– А то, что сейчас Марей приедет сюда. Я жду его с минуты на минуту. Он пожелал лично вернуть это произведение искусства, неизвестно каким образом очутившееся в его доме. Самое время действовать, приготовить…

– Не продолжайте, – прервал мать Лионель, – я понял.

– Здесь, – понизила голос мадам де Праз, – будет удобнее… из-за Жильберты…

У парадной двери позвонили. Лионель весь обратился в слух.

– Это он! – прошептал граф и, кивнув матери в знак одобрения и поддержки, поспешил в переднюю навстречу гостю, которого камердинер уже провожал в гостиную. – Здравствуйте, дорогой друг. Право, не стоило так себя утруждать, но – спасибо! Маман уже рассказала мне эту сказочную историю. Невероятно, просто невероятно! Проходите сюда – тут нам будет удобнее обсудить вашу загадку.

Он провел Марея в кабинет мадам де Праз, где та, прислонившись к сейфу, с волнением ждала развития событий.

Жан Марей, одетый со строгим изяществом и импозантный как никогда, поцеловал хозяйке руку.

– Вот Мане, – сказал он. – Возвращаю его вам, мадам.

– Ненадолго, – с улыбкой уточнила графиня. – Он принадлежит Жильберте, а вскоре все, что принадлежит ей, станет вашим.

Молодой человек учтиво поклонился, но мысли его, похоже, унеслись куда-то далеко и теперь витали в каких-то загадочных краях.

– Что вы об этом думаете? – спросил он, полуобернувшись к Лионелю. – Сам я, сколько ни ломал голову, так ничего и не понял.

– Я тоже.

– Позвольте: тот шутник, который устроил этот фокус, определенно знал, что вчера в Люверси я рассматривал картину Мане и восхищался ею. А там, в бильярдной, были только мы четверо, и больше ни души. Не мог же там за нами кто-то шпионить?

– Следствие установит, – спокойно произнес Лионель. – Думаю, о случившемся нужно заявить в полицию, причем безотлагательно. Шутка это или нет, все же произошла кража.

– Определенно, – согласилась мадам де Праз.

– Ваше право, – рассеянно ответил молодой человек, все еще находясь в плену своих дум, – однако не лучше ли будет скрыть это происшествие от Жильберты? Оно, несомненно, произведет на нее гнетущее впечатление и даст новый повод страшиться поездок в Люверси.

Мадам де Праз, еще утром решившая обойтись без вмешательства полиции, сделала вид, что одобряет предложение Марея.

– Ладно, увидим, – проворчал Лионель. – Над этим мы поразмыслим, но вам, маман, не мешало бы обезопасить себя от подобных неприятностей. Видите ли, – сказал граф, обращаясь к Марею, – моя мать – удивительная женщина. До сих пор она была убеждена, что уж кого-кого, а ее точно никогда не ограбят! Я просто поражаюсь: и как можно быть настолько неосмотрительной?

Мадам де Праз, удивленная такими речами, не прерывала сына: ей и самой было любопытно, что же он скажет дальше.

– Только представьте себе, – продолжал Лионель, – вот в этом сейфе маман хранит ценных бумаг больше чем на миллион, и все они – на предъявителя. Мало того что она не застрахована от грабежей, так даже не записывает в блокнот номера этих бумаг.

– В самом деле? – пробормотал Жан Марей.