Руки Орлака

Но Розине было прекрасно известно обо всем, что делал Стефен во время этого короткого перемещения. Он прибыл в Ниццу прямо в день концерта, а уехал оттуда на следующее утро. Он провел там всего лишь несколько часов, и как провел – Розина знала из восторженного письма Люси Моруа. Моруа были их хорошими друзьями. Зимой они проживали в Ницце. У них-то Стефен и остановился. Он не покидал их ни на минуту и казался им оживленным и вполне бодрым, – как только о катастрофе стало известно, мадам Моруа, беспокоясь о судьбе Стефена, поспешила написать Розине. Люси рассказала, сколь триумфально он выступил, мастерски исполнив «Фантазию на венгерские народные темы» Листа для фортепьяно с оркестром. В ее письме не упоминалось ничего необычного. Молодые супруги находились со своим гостем вплоть до отхода поезда.

С другой стороны, с момента трагического прибытия этого самого поезда в Монжерон уже Розина не расставалась с мужем до той минуты, когда передала его в честные руки Серраля.

Вывод: если у Стефена и состоялась какая-то неприятная встреча, эта встреча произошла во время следования поезда из Ниццы до Монжерона. Но если же на протяжении этой поездки не случилось ничего такого, что пианист пожелал бы скрыть, значит причиной всех его несчастий является страшная рана; и в этой гипотезе кошмар – следствие расстройства его способностей.

Здесь снова вставал призрачный силуэт Спектрофелеса. Вероятнее всего, человек в белом был попутчиком Стефена. Разговаривал с ним? Что они сказали друг другу? Что он сделал с ее мужем? Из двух путешественников выжил лишь один, и этот выживший молчит, а расспрашивать его запрещено.

«Не досаждайте ему, пусть живет спокойной и легкой жизнью» – такой была настоятельная рекомендация доктора…

В таком мраке не взойдет никакая заря.

Однако Розина продолжала биться над этой загадкой.

Кошмар прошлой ночи – не первый, который взволновал больного настолько, что заставил его стонать. Но в другие разы Розина ограничивалась тем, что стучала по перегородке или же поспешно поднималась с кровати и находила, что Стефен проснулся от шума, очнулся от своего страшного сна. Будь она чуть проницательнее, возможно, многое бы поняла… И действительно, кто мог бы утверждать, что предыдущие кошмары отличаются от последнего по своей природе?

Несмотря на любопытство, Розина от всего сердца надеялась, что последующие события не дадут ей возможности это выяснить. Вернувшись домой, словно портрет в привычную раму, Стефен, по всеобщему мнению, должен был претерпеть самую благоприятную метаморфозу.

Вот хрустальные шары со снежинками, которые он любит видеть в уголке своего стола. На фиолетовом фоне большого абажура – веточка мимозы с шафранного цвета круглыми соцветиями, которая порадует его глаз. Рядом с сигаретами «Ричмонд» поставим для дорогого мужа пепельницу «Сатсума». В яванские курильницы для благовоний насыплем его любимую смесь из камеди и ароматной древесины…

Все готово. Квартира очаровательна. За окнами виден Люксембургский сад, уже начавший облачаться в нежную листву; Стефен может приезжать.

Теперь уж – как будет угодно Богу!

Нет смысла утомлять читателя, гоняя его, вслед за мадам Орлак, из Люксембургского сада в Нёйи, затем, шестнадцатью часами позднее, из Нёйи в Люксембургский сад, в обществе наших героев. Прокручивая шестнадцать часов за шестнадцать секунд, мы рискуем поломать часы времени – уж лучше, мне кажется, дождаться молодых супругов прямо здесь, где будет увлекательно понаблюдать за возвращением Стефена.

Вот и он. Феликс остановил лимузин прямо у тротуара. Розина вышла первой.

Хотя она и бодрствовала всю ночь, она вся светилась от радости, ибо Стефен спал как младенец.

Восторженный консьерж сопроводил их до самого лифта (один раз – еще не привычка). Нельзя было отрицать, что выздоравливающий был доволен и что, пока он соразмерял ход своих костылей, его бледное лицо озаряло выражение счастья.

Им нужно было подняться на третий этаж. Светлые стены ушли вниз. Легкий толчок – и лифт остановился. Мадам и мсье Орлак вышли.

Вот теперь нам нужно открыть глаза и обратиться в слух.

Нажав на кнопку, Розина отправила лифт вниз и тут же вздрогнула, услышав глухое, сдержанное восклицание Стефена.

Что же она увидела? А вот что – и от этого сама пришла в ужас: в двери, прямо посреди окрашенной в кремовый цвет филенки, торчал глубоко воткнутый нож с кольцом на рукоятке! Видимая часть лезвия была покрыта кровью. Словно из раны, по двери текла красная струйка, и – крошечная деталь, поразительное совпадение – рукоятка ножа была помечена знаком «Х»!