Руки Орлака

Я уже молчу о его появлении на фотографии в рамке тетушки Моне, потому что эта милая шутка – определенно дело рук Режины. Я рассказывала ей об этих виде́ниях, и, судя по всему, эта предательница решила меня напугать; вероятно, она прознала о твоих намерениях, так как шпионила за тобой, и решила сделать так, чтобы появление этой фотографии, которой она обзавелась где-то, совпало по времени с возвращением в сейф украшений.

– Действительно, – сказал Стефен, – Вассёр на что-то подобное намекал.

– …Но остальные явления Сара необъяснимы! Это фантом, настоящий призрак. Однажды, когда я преисполнилась надежды и уже думала, что больше его не увижу, я назвала его Спектрофелесом! То была эфемерная тень, окаймленная светящейся аурой… Как ты можешь объяснить это?

– Это я объяснить не могу, друг мой. Остается предположить, что это какой-то трюк из тех, что сопровождали наши несчастья, какая-то фантасмагория, способная тебя напугать. Ты же знаешь, что я не верю в духов…

Однако же, в своем смятении, я пожелал узнать, что скрывает в себе спиритизм и может ли заговорить умерший Вассёр… Но два сеанса с мсье де Крошаном меня успокоили. Души не возвращаются. Все это – не более чем иллюзия. Роль духа играет подсознание заклинателя. Таким образом, спирит, как я тебе уже говорил, беседует с самим собой. И доказывает это тот факт, что Вассёр жив, а также то, что его имя я тем не менее чуть не произнес в начале нашего первого сеанса, с картиной, и в начале второго, с манекеном! Дело в том, что я полагал его мертвым, и мое подсознание шепнуло мне его имя якобы как имя мертвеца, который хотел, чтобы его услышали. К счастью, я был настороже. Я не пожелал произносить это имя, которое вполне могло навести на кое-какие подозрения мсье де Крошана, стреляного воробья, быть может даже увлеченного своей наукой, но, скорее всего, относившегося к ней с недоверием и прекрасно понимавшего, какую роль играет в беседах с говорящими столами подсознание – даже если этими столами, если можно так выразиться, являются картины или манекены! Быть может, на худой конец, он и заметил, что я жульничаю, но, так или иначе, он свел все к своим двум отрицаниям.

«Вот как! – подумала Розина. – Два отрицания дают утверждение! Именно эти-то два отрицания и направили шевалье на путь истины! В первый раз он понял, что Стефен отказывается произносить имя мертвеца. Во второй раз – при помощи какого-то другого указания (например, совпадения даты монжеронской катастрофы и казни Вассёра), а также опираясь на тот факт, что из всех убийц Стефен именно его обошел молчанием! То же самое ему подтвердил бы Серраль, если бы смерть не прибрала нашего шевалье к себе вместе с его открытиями! Хитрец! Он прекрасно знал, что первое же имя, которое придет Стефену на ум, будет то, которое его беспрестанно преследует, и, возможно, надеялся, что его ученик растеряется и случайно произнесет это имя вслух!..»

– Спектрофелес!.. – задумчиво продолжил Стефен. – Что же это за призрак? Если подумать, можем ли мы обвинять наших преследователей в том, что они внезапно возникли перед тобой через несколько минут после катастрофы, через несколько секунд после того, как ты обнаружила Мельхиора Шапло, погибшего рядом со мной, и через час после моего прибытия в клинику?..

Как может быть Вассёр и его сообщник причастны к твоему второму видению этого призрака, появившегося перед тобой в зале ожидания клиники? В ту ночь Вассёр еще был жив, его со мной ничто еще не связывало! Его сообщник, ассистент Серраля, только-только впервые меня увидел, на смотровом столе; а быть может, он и вовсе увидел меня лишь на следующий день…

Наконец, на улице Гинемера я не заметил на двери никаких привидений!..

Тут я уже ничего не понимаю. Нужно бы мысленно пересмотреть события, отметить совпадения этих виде́ний с известными нам фактами…

– О! – воскликнула Розина. – Совпадения! Они слишком часто обманывают. Истинная взаимосвязь открывается лишь потом, задним числом, когда уже видна вся картина.

Откуда мне было знать, после твоего возвращения на улицу Гинемера, что улучшение твоего здоровья вызвано лишь прекращением травли, которая стала невозможной из-за некоторых препятствий и честности наших слуг?

Откуда мне было знать, позднее, что ухудшение твоего состояния вызвано появлением этой Режины Жюбес, а вовсе не – как я тогда полагала – сменой квартиры, к чему тебя подтолкнули, или этими перстнями, которые ты снова начал носить и которые вернулись к тебе уж и не знаю откуда?.. Но я ничего этого не видела! Я и представить себе не могла, что это она, эта маленькая смуглянка, втыкает в дверь окровавленные ножи, всюду подкладывает устрашающие послания, читает наши письма и следит за нами, мерзавка!