Руки, полные пепла

– Врата в Тартар, – Гадес отвечал тихо, но даже эти слова казались оглушающими. – Даже если падут границы Подземного царства, эти врата не дрогнут. Ни людям, ни богам не под силу их открыть.

– Любые врата можно открыть, если иметь ключ.

– Ключ от этих сложен, и его основная часть спрятана у Зевса. А он последний, кто хотел бы открывать врата. Мой брат не хуже меня помнит, как отец слишком боялся нас и держал в заточении. В итоге он оказался прав, мы его свергли. Поэтому Зевс стал главой пантеона, пусть он и младший брат – он все это начал.

– Я читала, – пробормотала Софи. – Титаномахия.

– Ну в реальности все было не так эпично. Но войны между богами случаются. До нас были другие. Может, теперь кто-то мечтает покорить и нас, заточив неугодных в свой Тартар.

– То есть за вратами…

– Наш отец. Кронос.

Старый, как само время. Разрушительный, как вулканы, извергающие лаву и пепел. Крепко скованный и навсегда запертый в глубинах Подземного царства. Гадес подозревал, что это основная причина, почему Зевс медлил с приговором Фенриру: слишком хорошо понимал, каково быть запертым навеки. Может, смерть и правда лучшая перспектива?

– Давай вернемся на поля.

Они видели Подземный мир и заглядывали в глаза мертвецам, слышали дыхание титанов за вратами – но теперь хотелось стряхнуть это наваждение.

Угощения ждали среди звездочек асфоделей. Первым делом Гадес налил напиток, названия которого не помнил – такими делами всегда занималась Персефона. Он только знал, что это что-то вроде лимонада, сделанного из местных растений. По крайней мере кисловатый напиток неплохо освежал.

– Тартар мрачен, – вздохнула Софи. – Почему вы заточили Кроноса, а не убили?

– Он достаточно силен. И Зевс настоял на заточении.

Гадес не стал упоминать, что он как раз был за убийство. Но Посейдон тогда встал на сторону Зевса, и Гадес подчинился.

Попробовав напиток, Софи удовлетворенно улыбнулась.

– А боги? – спросила она. – Убить бога можно только Оружием Трех Богов?

– Нет. Некоторые из нас обладают силой, которая может уничтожить других.

– Например?

– Амон, как глава пантеона, наверняка может убить другого бога, и сил у него достаточно. Хотя не представляю, чтобы Амон кого-то убил, он людей-то никогда не трогал. Осирис точно может. Не уверен насчет Анубиса, а Сет и Нефтида не смогли бы, у них иная сила. Твоя мать – тоже нет.

– А ты?

– И я.

Гадесу никогда не приходило в голову проверить. Он даже не сильно об этом задумывался – но на кончиках его пальцев всегда плясала смерть. И он был достаточно силен – если направить эту мощь на другого бога, наверняка получится его уничтожить.

– Танатос наверняка может, – продолжил Гадес. – Все главы пантеонов и многие боги, связанные со смертью. Я уверен, Амона пытался убить кто-то из них, там не применялось Оружие Трех Богов… но такое сложно доказать. Хотя я почти уверен, это Танатос. Как и Гипнос, он может погрузить в сон, но это будет сон смерти. Зевс тоже может – пропустить мощный заряд, уничтожить не только физическое тело, но и божественную сущность.

– Этого и требуют для Фенрира?

Гадес рассеянно кивнул. Он не думал, что Софи в курсе, но, похоже, она не просто так сидела в клубе Сета.

– Кельтские боги лишились главы пантеона, – сказал Гадес. – Они требуют возмездия. А тут удачно попался Фенрир.

– Почему же его не судят свои, скандинавские боги?

– Ну, формально ловушку придумал и организовал Зевс. Фенрира поймал тоже он. Скандинавский пантеон признал, что он может принимать решения.

Поморщившись, Персефона сказала то, о чем думал и Гадес:

– Трусы!

– Увы, Один далеко не дурак, – вздохнул Гадес. – Если решение Зевса в отношении Фенрира потом сочтут неправильным, всегда можно будет свалить все на него.

– И никто не вмешается?

– Хель просит о снисхождении. Кельты и многие другие хотят смерти.

– А как же родители Фенрира? Его друзья?

Гадес печально покачал головой:

– Ты почти ничего не помнишь, а видела пока лишь малую часть нашей жизни. Не все стоят друг за друга.

Невольно снова вспоминался прием, когда Сет, не задумываясь, перехватил кинжал, нацеленный на Гадеса, – он знал, что сам поступил бы так же. Хотя, оставаясь честным с самим собой, признавал: он не уверен, что, даже если бы мог, сделал бы для Зевса то, что совершил Осирис для Сета.

Возможно, другие не понимали всего до конца, но Гадес хорошо ощутил произошедшее. Осирис не просто отдал часть своей силы, он поделился собственным бессмертием.

Поморщившись, Софи взяла продолговатый плод из черной с серебряной каймой миски.

– Лучше расскажи, что это? И как называется?

– Понятия не имею, – улыбнулся Гадес. – Я похож на садовника?

Закатив глаза, Софи попробовала фрукт и явно осталась довольна.

– Зато неплохо на вкус, пусть ты и не знаешь, что это, господин-не-садовник. А как тебя здесь зовут? Ваше пафосное величество? Милорд смерть? Коротко «господин»?

Он наклонился к ней ближе, так что его дыхание касалось ее кожи, с удовлетворением отмечая смущение в глазах Софи.

– А как ты хочешь меня называть?

Она не отстранилась. Сама придвинулась еще ближе и выдохнула ему в губы:

– Аид.