Руки прочь

Алексей Яковлевич сосчитал до десяти, вобрал в легкие свежего воздуха из открытой форточки и ногами отшвырнул одеяло. «Подъем!» – скомандовал он себе и соскочил на пол. Ковер на полу был приятно пушист, как домашний кот Трибунал. Алексей Яковлевич взмахнул руками, попрыгал поочередно то на правой, то на левой ноге и, не мешкая, облачился в спортивный костюм с трилистником «Адидаса». Костюм в меру согревал, но не душил. Обмотав цепочку с ключами вокруг запястья, Алексей Яковлевич сбежал вниз по лестнице.

Улица встретила неизменной прохладой. Солнце только-только позолотило кроны тополей, окружавших дом номер семнадцать. Прохожих не было видно, хотя откуда-то из окна уже неслась музыка. Жильцы начинали пробуждаться.

Алексей Яковлевич от самого подъезда взял хорошей рысью, так что в ушах засвистал, заструился ветер. Городок, на самой окраине которого стоял его дом, остался у него за спиной. Под ребристыми подошвами кроссовок захрустел гравий проселочной дороги. Раз-два, раз-два! Мерно работали необходимые части тела.

Вслед за лучами, пролившимися на желто-зеленые, подернутые росой поля, Алексей Яковлевич добежал до белого домика КПП. Там угрюмый солдат-дежурный щеткой сметал мусор с высоких ступенек. На прибежавшего он посмотрел, как обычно, пусто и не отвернулся. В армии так, в общем, часто смотрят.

– Луньков, живее лапками перебирай! – весело крикнул Алексей Яковлевич, поворачивая обратно. – Надо будет кроссом с тобой заняться!

Луньков изобразил ответную радость, энергичнее замахав щеткой. Заискрилась пыль на солнце.

По завершении пробежки (ровно три километра, как положено) Алексей Яковлевич без остановки взлетел к себе на этаж. Живо встал под душ, сполоснулся – теплой, разумеется, водой – изредка для пущего эффекта пуская холодную струю, произвел обтирание полотенцем, побрился тут же, достав из коробочки новое лезвие, и щеки «Красной Москвой» спрыснул. Приятно пощипало.

Часы показывали 6.45. С сожалением про себя отметив, что сегодня нет времени позаниматься с гантелями, Алексей Яковлевич заправил постель, укрыл ее сверху полосатым пледом и кликнул с балкона кота.

Трибунал, встречавший зарю, потерся о его ноги и немедля устроился умываться в уголок. Через пять минут на кухне он требовал своей доли. Коту в мисочке поднеся рыбы, а себе разогрев вермишели с жареной колбасой (жена оставила с вечера), Алексей Яковлевич взял служебные талмуды. Там незаполненными оставались две или три страницы с какими-то ежемесячными таблицами, которых ни один нормальный штабист не читает, но с нижестоящих требует. Над такой отчетностью Алексей Яковлевич регулярно подшучивал, и не беззлобно, при этом точно и в срок таблицы те заполняя.

Кофе он проглотил, не заметив – как раз добивал последнюю сводку. Вспрыгнувший на колени Трибунал недоверчиво косился в исписанные графы, елозил хвостом. Спугнув кота, Алексей Яковлевич с треском захлопнул тетрадку, прошитую суровой ниткой, забросил документацию в «дипломат» и сдернул с вешалки форменный китель. Пора было спускаться к автобусу, в половине восьмого прибывавшему за офицерами. Утешив за ухом зверя, оставляемого наедине с мебелью, Алексей Яковлевич запер дверь на все три оборота. Супруга должна была вернуться нескоро. Служила она в казенном учреждении в районном центре. Не имевшая, как и сам Алексей Яковлевич, богатырской стати, она с детства отличалась таким же непреклонным характером. В ее учреждении, где тоже носили форму, за непреклонность ценили.

Одновременно с появлением автобуса у дальнего подъезда Алексей Яковлевич перешагнул последнюю ступеньку. Уже во дворе его нагнал Евсеев.

– О, Яклич, привет! Как жизнь? – и полетел дальше на ходульных своих ножищах, отмахиваясь длинными руками, так что неизвестно как держалась у него подмышкой красная кожаная папка.

Алексей Яковлевич тонко улыбнулся. Ай да замполит! Ай да Пётр Федосеевич! Знаем, и солдаты над тобой давно посмеиваются. Несолидный у Первого заместитель по по-ли-ти-че-ской части. Настоящим заместителем всегда был он, гвардии подполковник Санько, командир седьмого дивизиона. И в это раз, видимо, ему за Первого оставаться на все сорок дней отпуска. Сегодня и приказ должен быть, кстати. А Пётр Федосеевич как скакал жирафом, так и поскачет. Под его, Санько, командою.