Руки прочь

Михайлов знал, что Алексей Яковлевич подобное обращение тоже любит.

– Вот, одни и те же, одни и те же… Старшина!

– Я, товарищ гвардии подполковник, – сержант Пазухов подался лицом вперед.

– Слушай боевую задачу. Как только боец всю посуду помоет, снимаешь его с наряда и посылаешь ко мне.

– Менять его в наряде, товарищ гвардии подполковник?

– Да. Буду сам воспитывать, – Алексей Яковлевич хихикнул, в упор глядя на дивизион. – А для всех в четырнадцать ноль-ноль, перед обедом, кросс. А с кросса – на полосу препятствий, – и опять хихикнул, заметив тоску во многих лицах. – Я из вас рейнджеров сделаю!

После энергичной постановки задач и команды «Разойдись!» строй начал ломаться. Потопала в затылок друг другу в составе трех человек радиотехническая батарея (прочие были в карауле и нарядах). Через минуту тронулась и вторая батарея, стартовая. Отдельно побрели офицеры, рассчитывая попасть на автобус, отъезжавший в направлении главного КП.

Алексей Яковлевич преднамеренно задержался у входа казарму, попинал решетку для чистки обуви, углядев под нею конфетный фантик и бычок. Еще раньше зоркий глаз его приметил порванную стельку на дне сточной канавы. Состав преступления был налицо.

Подождав еще малость и окончательно взлелеяв кипевшую уже минут пятнадцать (после получения позорного известия) ярость благородную, он пронзительно завизжал:

– Днева-а-а-льный!

Вылетел перепуганный гвардеец, придерживая между ног штык-нож. Глаза его блуждали, избегая командирского кинжального взгляда.

– Ну! – Алексей Яковлевич дернул его за штык-нож. – Заправься!.. Вот, и на солдата похож. (Дневальный замер). – Отвечай теперь!

– Чт-то отвечать?

– Обязанности почему не выполняешь?

– К-какие?

– Что, устава давно не учил? Мне с тобой заняться? – Алексей Яковлевич топнул ногой.

– Я учил…

– Плохо! Еще учить будем.

– Сейчас?

– Зачем сейчас? Сменишься, поужинаешь, к завтрашнему дню подготовишься, потом программа «Время», потом прогулка, песню споёшь, на поверке постоишь, а потом и учить начнем. Я сегодня ответственный, остаюсь в ночь, так что нет проблем! – Алексей Яковлевич снова хихикнул, сверкая зубом.

Дневальный поник.

– Разрешите идти? – надеясь втайне, что забудет, хотя еще случая такого не было, чтобы забыл.

– Стой, вместе пойдем. Показывай, чего ты еще наворочал!

Взошли в тамбур, отделявший крыльцо от коридора. Алексей Яковлевич уверенно протянул руку вправо и, проведя ею по стене, сдернул крючок. Распахнулась дверца в шкафу, где содержались щетки, тряпки и прочие уборочные принадлежности. Достаточно было одного моментального взора, чтобы определить: бардак.

– Ё…ый карась! – тут же зашелся командир, угрожающе приплясывая. – Гадюшник развели! Выгребай!

Дневальный руками потащил барахло, пробуждая дремавшие запахи. Звякнув дужкой, упало ведро, проливая мыльную пену. Избегая дневального, Алексей Яковлевич ногами нанес по ведру несколько метких ударов. На звон вроде колокольного, о пожарной тревоге, высунулся из столовой напротив дежурный – прапорщик Голубь.

– Ё…ый карась! – еще крикнул Алексей Яковлевич, довершая разорение.

Прапорщик успокоено спрятался.

– Где второй дневальный? – заорал командир.

– Завтракает, – отвечал несчастный, думавший недавно, что раз ночь пережили, значит, главное позади.

– Какого х… он завтракает, когда не убрано? Дежурный по дивизиону где?

– Тоже завтракает.

– У вас тут что, ресторан? Страх потеряли? Кто дежурный?!

– Младший сержант Киселёв.

– Он долго у меня дежурным будет! В пять вечера сниму, а в шесть обратно заступит!

Побушевав еще немного, выкинув всё из тумбочки дневального (обнаружились крошки от печенья) и наказав скоблить металлический порожек, чтоб сиял, Алексей Яковлевич проследовал в собственную канцелярию. Открыв «дипломат», он разложил бумаги и стал точить карандаш. Опустившаяся затем тишина, которую нарушал один визг штык-ножа о порожек, продлилась недолго. Загремела решетка для обуви и раздались шаги, потом шушуканье.

– Ну, иди сюда, Киселёв, – Алексей Яковлевич показался в дверях канцелярии. – Заходи, рассказывай.

Киселёв помялся, оправляя форму. На лице его написано было совершенное недоумение: как рассказывать? для чего? стоит ли? было бы, о чем… Глаза излучали простоту и усердие.

– Крючочек застегни, – ласково продолжал Алексей Яковлевич, обходя кругом стол.

Киселёв истово содрогнулся: как он мог забыть? такое забыть?? поразительно! Пальцы его сами взбежали к воротничку, мгновенно исполняя приказание.

– Во-от, молодец-то какой, – сахарно резюмировал Алексей Яковлевич. – А я думаю, кто у нас отличник? Кого на отпуск представлять? А вот он – отличник, вот кого представлять надо… Видишь, командир какой старый стал. Убивать пора. («Пора», – ответили глаза Киселёва). Да-а… Дверь за нами закрой, дневальный, – пропел Алексей Яковлевич, беря в руки метровую линейку.

Дневальный повиновался. И остался рядом, слушать.

– Ух ты, молодец какой, – донеслось еще тише. Стало совсем тихо. Гудя, пролетела из спального помещения муха. И…

– Ё…ый карась!!! – Рёв командира слился с хряском ломаемой об стол линейки. – Лычки сорву! Самого на кухню пошлю!