Руки вверх, Ваше Величество!

— Мальчуган того, не в себе, — сочувственно сказала дама в розовых брюках. — Он бредит!

— Я в себе! — вступился за свое достоинство мой друг. — А ворона, как бы ни меняла внешний вид, останется вороной.

Люди засмеялись. Многие не знали причины, но растягивали рты до ушей. Ну и что же, смех — это здоровье. Когда мы дошли до конца сада и нужно было расставаться, я сказал:

— Жду тебя дома в полпятого.

— Ничего себе, — сказал он, — а зачем? Утром ты тоже ничего не объяснил…

— Секрет!

— Может, на сегодня хватит… гм… упражняться?

— Не хватит. И Валентина приведи.

— Пусть он лучше свои доклады сочиняет.

— Ничего подобного! Если его не привлечь к каком-нибудь из наших дел, он обязательно попытается его расстроить. — Как говорит пословица, свяжи попа, чтоб деревня мирно жила!

Крум пошел, но уже на втором шагу обернулся:

— Прямо к тебе приходить?

— Прямо ко мне. Но не звоните. Поднимайтесь тихо по лестнице, проходите мимо нашей двери на мансарду и там ждите меня.

Крум пожал плечами и больше не оборачивался.

С реки потянуло слабеньким осенним ветерком. Кое-кто еще не думал о приближении зимы, другие готовились к ней заранее. На углу перед мясной лавкой был выгружен уголь. Видимо, дожидался лопат. Я подумал: «Хорошо, что у нас дизельная отопительная система», — и собрался было толкнуть ногой крупный черный кусок, чтобы проверить, как далеко он покатится. Но… моя нога повисла в воздухе: я увидел трех своих конкурентов из «Тринидада»! Они шли по противоположному тротуару и оживленно разговаривали.

С ними шла Калинка. Грациозная, как маленькая верна, она переходила то вправо, то влево от трио и объясняла, объясняла, объясняла… До моего чуткого слуха донеслось:

— Теперь мы посетим окружной исторический музей, потом посмотрим сквер с мавзолеем…

«Ого! — сказал я сам себе, потому что больше сказать было некому. — Вместо того чтобы учить уроки, она прогуливается с мальчишками по городу!» И спрятался за ближайшей телефонной будкой. Из двери соседнего дома вышли две тетки с ведрами и лопатами. Они принялись за уголь, но так неторопливо, что это могло продолжаться до вечера. И тут мне пришло в голову: а не позвонить ли Хуаните? Если Калинка может уделять столько внимания братьям, то почему бы мне не обменяться парой слов с их симпатичной сестрой? Может быть, она тоже любительница парков, музеев и скверов? Может быть, она не прочь походить по городу с таким гидом, как я?

С этими мыслями я вошел в будку и посильнее хлопнул дверью, чтобы никто из прохожих не сомневался в том, что этот телефон уже занят. А тетки громыхнули ведрами и понесли их к своей двери. Я опустил в щелку две стотинки, снял трубку и набрал номер гостиницы «Мусала». Он тыл мне знаком, потому что летом в этой гостинице жили пионеры-спортсмены из Софии, с которыми мы иногда болтали о том о сем.

— Алло? — послышался хриплый старческий голос.

— Это гостиница «Мусала»?

— Ошибаетесь, барышня, это частный дом.

Мало того, что автомат слопал мои две стотинки, так меня же еще ни за что ни про что обозвали барышней! Но я настойчив, так просто не сдаюсь. И опять я вложил в аппарат часть своего капитала, и опять закрутил шайбу.

— Кто звонит? — спросил все тот же голос и закашлял.

Я почтительно выждал, пока он там управится, и тоже задал вопрос:

— Если я набираю 28–36, то почему трубку поднимаете именно вы?

— Потому, что вы набираете не 28–36, а 28–35! Сосредоточьтесь, девушка, и не поднимайте меня больше с постели, у меня ишиас…

После непродолжительного раздумья все-таки я догадался, что автомат набирает одной единицей меньше. Я энергично набрал 28–37, и с другого конца провод: ответили:

— Гостиница «Мусала». Что вам угодно?

— Соедините меня, пожалуйста, с номером Димитра Досева.

— С кем, с кем?

— Ну, Дими Дос, иллюзионист из цирка…

Мне повезло. Хоть и приглушенная посторонним гудением, связь все же установилась:

— Алё?

— Это товарищ Дими Дос?

— Именнё он.

— Можно поговорить с кем-нибудь из трио «Тринидад»?

Я нарочно спросил так. Не мог же я сказать, отличается ли этот отец таким же демократизмом, как мой. Ответ гласил:

— Невозмёжнё. Мяльчики на прогюлке.

— А их сестренка?

Одна, две, три секунды. Потом:

— Она на балконе. Я позову ее с удовёльствием.

Ведра на улице снова загремели, гудение в трубке смеялось с каким-то торопливым шелестом. Наверное, Хуанита в гостинице носила свою тяжелую испанскую юбку.

— Добрый день! — сказал я быстро, чтобы не давать времени на раздумье. — Вам звонит один ваш… э-э… поклонник. Когда, о прекрасная сеньорита, вы смогли бы уделить мне частицу своего времени?

Я ожидал, что она ответит резко, ведь хорошо воспитанные барышни не разговаривают просто так с незнакомыми мужчинами. Но у нее было явно европейское воспитанием, потому что она не только не оборвала меня, но и ответила:

— Сейчас.

Ах, этот злополучный телефон! Эти злосчастные ведра! Из-за них голос казался глухим и хриплым. А может быть, это было вызвано ее волнением?

— Я вас что-то плохо слышу, — сказал я и дунул в трубку, чтобы наладить связь. — Мне кажется, Хуанита, что у вас чуточку сел голос…

Она призналась:

— Меня угостили мороженым.