Рукопись из Тибета

Когда же плотно подкрепившись, мы втроем пили чай, отдуваясь и промокая лица шелковыми платками, Кайман повел с настоятелем дипломатическую беседу в нужном русле. Из нее следовало, что лама Уваата со своим спутником, не ограничиваясь тяжким бременем прорицания, желают присоединиться к усилиям служителей монастыря в части изгнания злых духов из прихожанок.

Как и ожидалось, настоятель сразу согласился. Он помнил указание Верховного ламы и блюл интересы святой обители. Появление в ней оракула, о чем уже стало известно, могло принести монастырю еще большую известность, а заодно и дополнительные дивиденды.

Далее было оговорено время приема одержимых – после вечерней молитвы, затем лама Норту, оглядевшись по сторонам, доверительно сообщил, что у него имеются первые две кандидатуры.

– Одной, жене индийского брахмана, весной я изгонял демона сам, но теперь она приехала вновь и просит о дополнительном сеансе, а вторая – богатая вдова из местных.

– И как они из себя? – спросил Кайман. – Надеюсь не очень древние?

– О, что вы, нет, – зачмокал губами лама. – Обе молоды и красивы.

– В таком случае индианкой займусь сам, – с деланным безразличием сказал я, глядя в никуда. – Поскольку налицо тяжелый случай.

– Ну а я как ассистент – второй, – изрек Кайман. – С вдовами всегда проще.

– Так значит им назначать на вечер? – вопросил лама.

– Назначайте, брат, – возвел я к потолку глаза. – И да поможет нам Святой Сумасшедший.

После обеда, испросив у настоятеля чистого пергамента, кисточку и чернила, которые были немедленно доставлены, я снова уединился на площадке, где начертал иероглифами в стиле «чжуань» свои пророчества для монарха. Далее спустился вниз, в свои покои, где запер листы до времени в кофр, купленный в Тхимпху по случаю.

После этого я зашел к Кайману, который листал словарь тибетских диалектов (вождь значительно продвинулся в языках), предложив прогуляться на свежем воздухе.

– Хао! – отложил приятель книгу в сторону, и чуть позже мы расхаживали по тенистым лужайкам вокруг монастыря, чинно раскланиваясь со встречными монахами. Все они были доброжелательны и предупредительны, чувствовалось хорошее воспитание. Затем мы искупались в горячем источнике под горой, которые именуют в этих местах «цачу» и немного позагорали.

Ко времени вечерней молитвы каждый вернулся к себе, настроиться для изгнания злых духов. Я хлебнул из имевшейся в вещах бутылки с виски грамм сто, зажег в медном, стоявшем на полу канделябре свечи, а рядом на ковре раскрыл Священную книгу «Типитака». Далее извлек из кофра колоду игральных карт (в свободное время мы перекидывались в них с Кайманом) устроился на тахте и, посвистывая, стал раскладывать пасьянс, коротая время.

Вскоре из дальнего крыла монастыря чуть слышно донеслось хоровое пение мантр, что свидетельствовало о начале моления, а спустя четверть часа в дверь покоев вкрадчиво постучали. Я встал с тахты, убрал с глаз долой карты, после чего уселся в позу лотоса у потрескивающих свечей, взял в руки развернутый фолиант и изрек: «Ши!» В смысле, войдите.

Дверь чуть приоткрылась, в нее скользнула женщина в шелковом индийском сари, расписанном павлинами, с пышным бюстом и в скрывающей лицо вуали. Она сделала что-то вроде книксена, а я, величаво указав рукой на ковер перед собой, перелистнул страницу и принялся бормотать трактат из «Диалога Будды».

Сделав несколько мелких шажков вперед, гостья грациозно уселась напротив (повеяло едва уловимым ароматом роз), я же, откашлявшись, продолжил. Минут через пять закрыл книгу, помолчал, а затем тихо спросил:

– Как твое имя и зачем пришла?

– Я Рашми и одержима дьяволом, достопочтенный лама, – смиренно произнесла гостья мелодичным голосом.

– Вот как? – уставился я на нее, напустив на себя загадочности. – Покажи личико.

Изящная, с золотыми браслетами рука откинула вуаль, за которой открылось миловидное лицо с легкой усмешкой на пухлых губах и таинственно мерцающими глазами.

– Чему ты улыбаешься? – последовал вопрос.

– Это не я, – прошептала брахманша, – дьявол.

– Чувствую, – поочередно дунул я на свечи, после чего оголил в полумраке свое копье (оно было готово к сражению) и велел одержимой снять одежды.

Послышался шелест шелка, а потом все стихло.

– Иди ко мне, – тихо воззвал я, запах роз стал сильнее, и протянутых вперед ладоней коснулось прохладное тело.

Я обвил руками пышные бедра, потянув вниз и раздвинув (груди скользнули по лицу), а когда то место, через которое в женщин проникает дьявол, коснулось копья, вонзил его внутрь по самое-самое. Точно выверенным приемом.

– Ах, – тихо вскрикнула Ракшми, обхватив мне голову руками, после чего стороны вступили в схватку длившуюся минут пять. На последней одержимая стала рычать и извиваться, но не тут-то было. Копье строчило как пулемет, лама Уваата знал свое дело.

Завершив первую атаку и смахнув со лба пот (пациентка шептала «еще), я развернул ее тылом, и копье заработало вновь. Теперь более размеренно.

– О-о-о, – стонала жена брахмана. Не иначе, дьяволу приходилось туго.