Рукопись из Тибета

Распорядитель с кислой миной на лице вручил мне тонкую пачку купюр, бойца утащили за ширму, а толпа, оживленно переговариваясь, повалила наружу. Вышли и мы. Сразу же решив подкрепиться.

Чуть позже мы с вождем сидели в небольшой харчевне, наворачивая тибетские пельмени «момо» с острым соусом и запивая их ячменным пивом. Каждый пельмень напоминал цветочный бутон, был сочным и пахучим.

– Жить, как говорится, хорошо, – утер сальные губы Кайман, заказывая по второй порции.

– А хорошо жить еще лучше! – поднял я кружку.

– Разрешите к вам присесть, уважаемые? – послышался рядом вкрадчивый голос.

У стола стоял толстый китаец в богатой одежде, играя в руках веером и улыбаясь.

– Сделайте одолжение, – кивнул я головой, потягивая золотистый напиток.

– Не могу ли я что-либо заказать, для странствующих монахов? – уселся на стул сын Поднебесной.

– У нас все есть, – высосал сок очередного «момо» Кайман. – Ближе к делу.

– Я хозяин заведения, в котором вы одержали столь славную победу, – чуть наклонился ко мне толстяк. – И меня интересует ваша манера боя.

– Дальше.

– Не можете ли вы дать несколько уроков моим бойцам? Я хорошо заплачу, – щелкнул он веером.

– Сколько? – покосился на него Кайман.

Полученные нами юани равнялись всего двумстам долларам, и для дальнейшего путешествия их было явно недостаточно.

– По тысяче за урок.

– Хорошо, – допил я свою кружку. – Три занятия с вашими бойцами проведет мой ученик, – указал пальцем на вождя.

– Слушаюсь, Учитель, – изобразив почтительность, приложил Кайман к груди руку.

Занятия было решено провести в два последующих дня в уже известном нам месте. После этого стороны вежливо распрощались, и мы отправились в нашу скромную обитель, прикупив по дороге барана, сыра и овощей для ламы, предоставившего нам кров. Так было справедливо.

Приняв все с благодарностью, тот пригласил нас на ужин, который прошел в дружеской беседе, а заодно мы выяснили точный маршрут до Лхасы. Он проходил через селения Гьянгзе, а потом Дагожука и составлял неделю пути на гужевом транспорте.

Утром, выпив горячего чаю с лепешкой, доставленных нам послушником, мы отправились по делам. Вождь – проводить занятия, а я в ту часть базара, где торговали парнокопытными. Нужно было присмотреть пару лошадей или мулов для дальнейшего вояжа по горам. На своих двоих до столицы Тибета мы могли добраться разве что к лету.

Ориентируясь по звукам и все усиливающемуся характерному запаху, я вышел из людской толчеи к нескольким огороженным жердями загонам. В них блеяли, мычали, ржали и издавали другие звуки целые стада братьев меньших. Миновав загородку с хрюкающими свиньями, а потом еще две, с овцами и яками, я остановился у лошадиной, опершись на ограду, и стал их внимательно созерцать. Там были пони всех мастей. Одни щипали травку, другие грациозно передвигались и играли, а третьи, помахивая хвостами, спокойно стояли в ожидании покупателей. Внезапно мне в локоть ткнулось что-то теплое и всхрапнуло.

– Чак! – выпучил я глаза. Это была одна из лошадок, которых у нас сперли.

Пони явно узнал меня, поскольку каждый вечер получал кусок сахару, и стал покусывать рукав, а я тут же огляделся. Метрах в пятнадцати сбоку несколько покупателей, споря и выбрасывая пальцы, торговали выведенного из загона жеребца, а продавцом выступал Бахрам, в новой одежде и шапке.

– Ах, ты ж гад, – прошептал лама Уваата, отступив в толпу, откуда стал наблюдать за вором.

Минут через пять сделка состоялась, стороны хлопнули по рукам, Бахрам, послюнявив пальцы, пересчитал деньги и сунул их за пазуху.

Я же переместился к двум старикам – нищим, сидевшим на коврике у соседнего загона и меланхолично жующим насвай, уселся рядом и, прикрыв голову накидкой, продолжил наблюдение.

До обеда ворюга продал еще одну лошадь, а потом что-то заорал двум табунщикам внутри загона. Старший подбежал к нему, получил какой-то приказ и занял место хозяина, а Бахрам отвязал привязанного к изгороди мула, взгромоздился в седло и тот поцокал копытами в сторону предместья. Я – за ними, применяя имевшиеся навыки наружки.

На одной из окраинных улиц мул встал у последнего в ряду, добротного, в два этажа дома, уйгур спешился и ввел животное в калитку. Я же, быстро пройдя улицу, поднялся на невысокий, поросший кустарником холм за ним, откуда просматривался двор дома.

Бахрам, сняв халат с шапкой, сидел на ковре в тени зеленого чинара рядом с одноухим, подкрепляясь чем-то из котла, а им прислуживала молодая женщина. Затем они чаевничали и вели беседу, а спустя час уйгур снова выехал со двора по направлению к рынку.

– Так. Здесь у них нора, – решил я, после чего спустился с холма и отправился в шапито. Пообщаться с Кайманом. Тот как раз закончил урок, собирался домой и весьма обрадовался сообщению.

– Так что? Навестим их ночью? – раздул приятель ноздри.

– Само собой. Зло должно быть наказано.

Когда на городок опустилась мгла, а небо затянуло тучами, мы снова были на холме, наблюдая за жилищем.

В двух окнах нижнего этажа теплился неяркий свет, кругом было тихо и безлюдно, где-то далеко гавкали собаки.