Рукопись из Тибета

– Откуда ты узнал о предсказании? – взглянул я на невозмутимо сидевшего китайца.

– Подслушал, когда вы говорили о нем в караван-сарае, – ответил тот. – Это у нас национальная традиция.

– Ты так больше не делай, Сунлинь, – назидательно сказал я. – Нас подслушивать нельзя. Других можно. Извини, Кайман, что прервал. Так что было дальше?

– Потом нас, извинившись, отпустили, сообщив, что ты здесь. И разрешили свидание.

Через несколько дней, когда опираясь на трость и чуть прихрамывая, я прогуливался по больничному парку, меня снова навестил посланник лидера китайских коммунистов. Он сообщил, что, по мнению врачей, Уваата практически здоров, и на следующее утро мы вылетаем в Пекин. Для предстоящей встречи.

– Могу я захватить на нее своего друга? – поинтересовался я. – Он всегда мечтал увидеть Председателя.

– Исключено, – последовал ответ. – А теперь я вас отвезу домой. Собирайтесь.

«Голому собраться – только подпоясаться», – мелькнуло в голове, и мы направились к корпусу.

Чуть позже на служебном автомобиле с шофером, за которым на некотором удалении следовал второй, мы подъехали к нашей фазенде. Там инструктор распрощался со мной, сообщил время, к которому следовало быть готовым, после чего машины развернулись и исчезли. Еще через минуту мы с Кайманом радостно обнимались, а Сунлинь, стоя рядом, улыбался. Далее мы немного отметили встречу в саду, который украсился кустами цветущих роз и флоксов, высаженных китайцем. Когда же, убрав посуду, он оставил нас наедине, я сообщил Кайману о предстоящем вояже.

– Это уже стратегический уровень, – констатировал вождь. – Как думаешь? Прокатит?

– Бог не выдаст, свинья не съест, – заявил я. – Попробуем.

Утром, в том же составе, что и накануне, мы выехали в аэропорт, находившийся в часе езды от Лхасы. Инструктор всю дорогу молчал, сидя с отсутствующим видом. Я тоже. Как пройдет встреча с китайским лидером и что там говорить, не думал.

В прошлой жизни, по роду службы, мне приходилось встречаться с секретарями ЦК, многими отечественными политиками и даже одним маршалом. И никогда сценарий не повторялся. Так что забивать себе голову не стал. Любовался горным пейзажем. Аэропорт располагался в долине на берегу реки, состоял из терминала и взлетной полосы, на которой взлетал очередной самолет. Как в замедленной съемке…

Спустя четыре часа мы приземлились в Пекине и на уже ждавшем автомобиле в сопровождении двух мотоциклистов проследовали в ведомственную гостиницу. Там мне был выделен одноместный люкс, после чего лама Уваата отобедал со своим спутником в пустынном ресторане, где тот сообщил, что вечером мы отправляемся в государственную резиденцию Первого лица, именуемую «Дяоюйтай». Известие было воспринято мною с пониманием.

На заходе солнца туда нас из гостиницы доставил вертолет, приземлившийся на громадной парковой территории. Среди ухоженных деревьев, искусственных голубых озер с альпинариями и подстриженных лужаек виднелись помпезные особняки, к одному из которых, окруженному реликтовыми гинко билоба, нас довез автомобиль охраны.

В сопровождении офицера безопасности мы вошли в фойе, выполненное в стиле ренессанс, где нас встретил второй, в гражданском, сопроводивший по мраморной лестнице на второй этаж. Здесь, попросив меня обождать в небольшом холле с дежурным за массивным столом, уставленным телефонами спецсвязи, мои спутники исчезли за высокой, темной полировки дверью. Я присел на один из бархатных стульев у стены под картиной неизвестного мне мастера, изображавшей Великую китайскую стену, и стал скромно ждать. Оглядывая помещение.

Однако созерцать его долго не пришлось, из двери появились инструктор со встретившим нас сотрудником, после чего первый уселся на кожаный диван, а второй сделал мне пригласительный знак – входите. За дверью оказался короткий тамбур, я толкнул вторую и оказался в просторном кабинете, с мягким ковром на полу, отделанном благородными породами дерева, высоким потолком с лепниной и приглушенным светом.

– Подойдите, – раздался негромкий голос.

У открытого окна с бархатными шторами, в дальнем его конце стоял невысокий пожилой человек в сером френче и широких отутюженных штанах, держа в пальцах зажженную сигарету.

Китайскому лидеру тогда было под восемьдесят, но выглядел вождь довольно бодрым. Происходивший из семьи мелкого помещика, он с юных лет занимался революционной деятельностью, в связи с чем был вынужден эмигрировать во Францию, а потом в Советский Союз, где получил блестящее образование. Впоследствии вместе с Красной армией он участвовал в освобождении Китая, а потом занимал крупные государственные посты, став генсеком ЦК КПК и правой рукой великого Мао. Далее, попав в опалу, был их лишен и сослан в провинцию, а после смерти Великого Кормчего, снова возглавил партию и государство, в котором проводил успешные реформы. В прошлом аграрная и отсталая страна становилась индустриальной, показывала небывалые достижения в экономике и уверено продвигалась к светлому будущему, то есть победе коммунизма.