Рукопись, которой не было

Дорогая Женя!

Летели до Ньюфаундленда шестнадцать часов, сели для дозаправки и отдыха, потом семь часов до Дорваля, это аэропорт Монреаля. Помимо теплой одежды и обуви нас снабдили кислородными масками и едой. Поскольку за масками надо было присматривать, нас предупредили, что спать в полете нельзя. В Монреале мне сразу же вручили телеграмму от лорда Томсона. Ты, наверное, помнишь его, он руководил комиссией еще во времена MAUD. Сейчас он советник по науке в нашем посольстве в Оттаве. Просил меня заехать для беседы.

Я прилетел в Оттаву вечером. Город был залит огнями, я дышал морозным зимним воздухом, снег слегка похрустывал под ногами. Какой контраст с темными английскими городами и дождливой зимой! До сих пор не могу забыть ощущение приподнятости, которое снизошло на меня. Ночью я почти не спал от возбуждения: мой первый полет на самолете и мои первые шаги на американском континенте. Когда же я отосплюсь?..

После Оттавы перелет в Нью-Йорк. Коммерческие американские линии очень комфортабельны, и, поскольку самолет летел довольно низко, подо мной открывались сказочные виды. Хочу описать тебе мои впечатления от Нью-Йорка. Не знаю, смогу ли. Я был не готов к тому, что Нью-Йорк настолько прекрасен. Он не такой устрашающий, как я думал. К небоскребам на Манхэттене быстро привыкаешь. Бесконечные прямые улицы, неожиданные панорамы, много воды, элегантные мосты, и все залито светом. Дыхание перехватывает.

Первым делом я, конечно, навестил родителей. Отец очень болен после инфаркта, но медленно поправляется. Мачеха выглядит недовольной – то ли потому, что он поправляется медленно, то ли потому, что он не умер. У сестры все более-менее в порядке.

Ну, а потом много-много работы в Колумбийском университете, сначала с Юри, а потом с Карлом Коэном. Карл занимается проектированием завода по разделению изотопов. Мы с ним несколько раз прошлись по всем пунктам и сошлись во всем, кроме одного. Не могу объяснить тебе, в чем дело. Пришлось пересчитывать заново. Оказалось, что Карл был прав, а я ошибался. Стыд и позор на мою голову! Никакой экспериментальной работы здесь пока не ведется.

Впрочем, есть одно полуисключение, Энрико Ферми. Он занимается цепной реакцией в природном уране. Вскоре он переезжает в Чикаго, где возможности для его эксперимента лучше. Ему нужен замедлитель нейтронов. Ферми выбрал графит, мы тоже его когда-то обсуждали. Так вот, он сказал мне, что даже самый чистый коммерческий графит содержит слишком много примесей, которые буквально «съедают» нейтроны. Его надо очищать дальше, намного глубже. Ферми убежден, что ему удастся это сделать. Мы об этом как-то не думали, поскольку фон Халбан предпочел тяжелую воду.

Безмерно соскучился, как жаль, что ты не со мной!

Руди.