РУКОПИСЬ ПРОФЕССОРА

Дверь особняка открыла пожилая женщи­на в фартуке. Увидев ее, м-р Эгг сразу отбросил тактику, которой пользовался в разговорах с прислугой, избрав другую, применимую к людям из «высшего ящика», как он их называл. Довоенная дворянка на послевоенной работе, решил он. Он предъя­вил свою визитную карточку и сразу сооб­щил о цели своего визита.

– Хорошо, – сказала экономка, присталь­но разглядывая м-ра Эгга. – Профессор Пиндар – очень занятой человек, но он, возможно, захочет встретиться с вами. Он весьма интересуется винами – особенно ма­рочным портвейном.

– Как раз на этом вине мы и специали­зируемся, – с гордостью заявил м-р Эгг.

– Настоящий марочный портвейн? – спросила экономка, улыбаясь.

М-р Эгг обиделся, но не показал этого. Он перечислил несколько самых лучших марок, поставленных фирмой «Пламмет энд Роуз», и показал список.

– Входите, – сказала экономка. – Я пока­жу список профессору Пиндару. Может быть, он сам поговорит с вами, хотя я не могу этого обещать. Работа над книгой от­нимает почти все его время…

– Я понимаю, мадам, – сказал м-р Эгг, входя в прихожую и тщательно вытирая но­ги. Они были совершенно чисты, но ритуал этот был неотъемлем от его профессии, о чем говорилось в «Наставлении для комми­вояжера» («Будьте учтивы: снимите шляпу, вытрите ноги – это вызовет у женщин по­ложительные эмоции»). – Мне думается, – продолжал он, следуя за экономкой через внушительный холл и вдоль длинного ко­ридора, застланного толстым ковром, – что многие покупки не совершаются из-за излишней настойчивости комми, а не из-за недостатка таковой. Я просто покажу про­фессору свой список вин, и если он им не заинтересуется, я обещаю сразу уйти.

Экономка улыбнулась.

– Вам не откажешь в благоразумии, – заметила она и ввела его в большую и очень высокую комнату, заставленную от полу до потолка книжными шкафами и полками. – Подождите здесь минутку, а я пойду и узнаю, что скажет профессор Пиндар…

Некоторое время ее не было, и м-р Эгг постепенно начал беспокоиться и даже ис­пытывать некоторое нетерпение. Он про­шелся по библиотеке, пытаясь выяснить, профессором чего именно был профессор Пиндар. Однако интересы хозяина оказа­лись разносторонними – книги были посвя­щены самым различным темам. Одна из них, толстая, в переплете из телячьей кожи, в длинном ряду книг в переплетах из такой же телячьей кожи, привлекла внимание м-ра Эгга. Это был трактат восемнадцатого века об изготовлении и розливе вина, и он про­тянул руку, чтобы снять книгу с полки. Но она была так плотно втиснута между пам­флетами и пьесой Бена Джонсона, что вы­нуть ее не удалось. Затем любопытство за­ставило его на цыпочках подойти к огромно­му величественному столу, заваленному ру­кописями. Они давали кое-какие сведения об интересах профессора. В центре, возле пишущей машинки, лежала стопка аккурат­но отпечатанных листов бумаги, пестревших примечаниями и цитатами, которые, как по­казалось м-ру Эггу, были написаны по-гре­чески, хотя, конечно, это мог быть русский, арабский или еще какой-нибудь язык с непо­нятным алфавитом. Недопечатанная страни­ца на валике пишущей машинки обрыва­лась на словах: «Это мнение святого Авгу­стина, хотя Клемент Александрийский ре­шительно заявляет…» Похоже было, что ав­тор рукописи отвлекся на минуту, чтобы навести справки в оригинале. Открытый фо­лиант на столе был, однако, не трудом свя­того Августина и не трудом Клемента Алек­сандрийского, а книгой Оригена. Рядом с ней стояла металлическая шкатулка с на­борным замком, в которой, как подумал м-р Эгг, хранилась какая-нибудь редкая книга или рукопись.

Звук поворачивающейся дверной ручки заставил Эгга виновато вздрогнуть и отой­ти от стола, и когда дверь открылась, он уже стоял спиной к столу и рассеянно рас­сматривал полку, битком набитую толстен­ными томами самого разнообразного содер­жания – от Аристотеля до «Жизни короле­вы Елизаветы».

Профессор Пиндар оказался человечком сгорбленным, суетливым и до того волоса­тым, что малость походил на обезьяну. Бо­рода его начиналась от скул и закрывала грудь вплоть до предпоследней пуговицы жилетки. Тяжелые седые брови нависали над проницательными серыми глазами по­добно тюремной решетке. На нем была чер­ная скуфейка, из-под которой потоком струились седые волосы, спускаясь на во­ротник. Вельветовый пиджак его был весь­ма потерт, серые брюки давно забыли при­косновение утюга, а серые носки волнисты­ми складками опускались на серые ковро­вые тапочки. Его лицо (в той части, которая была видна) поражало худобой, а говорил он с присвистом и прищелкиванием, причи­ной чего были, должно быть, скверные зуб­ные протезы.

– Итак, вы тот шамый молодой человек, который предштавляет виноторговую фир­му (щелк-щелк), – сказал профессор. – Шадитесь (щелк). – Он показал на стул, потом, шаркая, подошел к столу и уселся в крес­ло. – Вы принешлн мне шпишок вин… где же он, да (щелк), вот же он. Давайте пошмотрим. – Он похлопал себя по карману и достал очки в металлической оправе. – Вот! Да! Очень интерешно. Отчего это вы решили иавештить меня, а?