Руны на клинках

— Просто я себе не вру, — сказал он. — В городе запасы целой армии, измором и за год не взять. Сдаваться никто не собирается. Что остаётся?

— Гм, — проговорил я смущённо. — Как тогда европейцы взяли город в первый раз?

— Его сдали во избежание потерь и разрушений, — ответил капитан. — А нам приказа отходить не дадут.

— Вот понимаю я, что всё логично, — проворчал я. — Просто сидим тут с тобой, в городе всё такое мирное…

— Оно всегда начинается внезапно, но всё равно начинается, — сказал капитан. — Ты пока привыкай к этой мысли и во всё вникай — заместитель должен во всём разбираться. Первое, что должно тебя интересовать, чем сейчас заняты твои ребята…

Я важно кивнул.

— Перетаскивают тяжести, — проговорил Дымов. — На двери всех домов поклеили объявления, что городской совет объявляет чрезвычайное положение…

— Какой совет? — не понял я.

— Городской, — повторил Лёша. — Немца градоначальника расстреляли, ещё троих пособников вздёрнули, у остальных служащих справки, что они сотрудничали с европейцами по приказу руководителей подполья.

— Да липовые справки! — воскликнул я.

— Не, руководство же из подполья вышло и заняло посты, — сказал он. — И пока вы вчера гоняли на танках европейца, в город вошёл партизанский отряд, командование подтвердило. Теперь формируют силы народной самообороны.

— А девчата с винтовками имеют к ним отношение? — спросил я.

— Самое прямое, — улыбнулся капитан. — Да мой штаб, считай, только из них состоит. Даже мама моя.

— Будем считать, что с советом я понял, — проговорил я. — Давай о тяжестях.

— Вот городской совет вводит чрезвычайное положение, — терпеливо повторил Лёша. — Мирным жителям предложено эвакуироваться на своих двоих, куда глаза глядят. Все дома конфискуются для нужд обороны, за малейшее сопротивление властям расстрел на месте.

— Ты продавил формулировку? — мрачно уточнил я.

— Что ты! Они сами подвели базу! — ответил капитан. — Просто предупредил председателя Ефимова, что и так вокруг большая война. Каждый житель Гардарики обязан всеми средствами уничтожать европейцев, и ни с кем церемониться мы не будем.

— По идее мы должны гражданских защищать, — неуверенно проговорил я.

— Где тебе это сказали? — удивился капитан.

— Да так, — ещё больше я смутился. — Где-то слышал.

— Боярин, одним словом, — покачал головой Лёша. — Да ты так не волнуйся за людей. Всех предупреждаем, выбираем пустующие квартиры или пока всё складываем в подвалах. Попрёт европеец, штатские сами разбегутся.

— А что складываем? — уточнил я.

— Вот ты не догадываешься? — спросил он ехидно. — У нас только с танков почти две с половиной сотни пулемётов, да гранатомёты сняли, плюс трофейные патроны и гранаты. В обороне всё это таскать глупо, оборудуем позиции заранее.

— У нас же нет столько солдат… — заговорил я и осёкся.

— Ты и сам всё прекрасно понял, — печально сказал Дымов. — Солдат учат манёврам, а чтобы нажимать на гашетку, пока не убьют, научить можно быстро. Оборонять свои дома будут девчата. Им деваться некуда. И в плен лучше не сдаваться.

— Блин! — сказал я.

— Не! — воскликнул Алёша. — Давай вместе прямо сию секунду застрелимся⁈ Пусть другие воюют с европейцем!

— И посылает этих сыкух с винтовками, — хрипло добавил я.

— Да они сами попросили винтовки! — нервно сказал Дымов. — Служба в силах самообороны добровольная! — он ещё повысил голос. — Извини, что повторяю! Идёт большая война! А на войне убивают!

Я густо покраснел и опустил глаза. Восстановил дыхание и, глядя в стол, хрипло сказал:

— Не будем стреляться. Давай ближе к моим парням.

— А твои ребята, кроме прочего, знакомятся с городом, — проговорил капитан. — Вы же танкисты?

Я кивнул. Он вынул из ящика стола сложенную карту и сердито бросил передо мной.

— Здесь город и немного пригородов. За себя и за танки противника отметьте самые лёгкие цели, дистанции, места засад и оптимальные маршруты. Отдельно укажи площадки, где будете прятаться.

Я взял карту и принялся запихивать её в планшет.

— Займёшься, когда закончим, — резковато сказал он. — Продолжим о наших преимуществах. В нашем случае неумно лезть в поле навстречу противнику, европеец легко выставит больше сил. Он просто задавит артиллерией. Мы с боями сдадим частный сектор, пусть он штурмует каждый дом, пусть сократится расстояние. Тогда враг не сможет использовать пушки без риска для своих войск. И он не накопит в одном месте очень много войск — их тут негде держать и нечем кормить. С большими потерями европеец будет лезть вперёд, ему всё больше придётся перевозить для поддержки своих частей. И мы выложим второй козырь — артиллерию…

Я посмотрел на него, как на психа.

— Вот и европеец не думает, что у нас есть пушки, — заметил Лёша.

Я проглотил комок и сказал:

— Ну, захватили трофеи. Но где взять расчёты?

— Многие деды в городе в своё время служили в артиллерии, есть даже офицеры в отставке, — сказал Дымов. — Сейчас служат в силах самообороны.

— Но орудия ведь немецкие! — заметил я.