Руны судьбы

Солдаты пригнулись, подобрались, выставили алебарды, разбежались веером и зарысили к дому по протоптанным дорожкам. Анхелес бесшумно скрылся за углом, Фернандес поплевал на ладони и встал спиной к стене у заколоченной двери. Санчес и Родригес постучали в «парадную» дверь, обменялись парой реплик, кивнули друг дружке: «Давай!», в два удара высадили двери и ворвались внутрь.

Далее Михель не очень понимал, что происходит – события слегка размазались в пространстве и во времени. Когда он потом вспоминал, так и не смог сообразить, что за чем следовало. Вроде сначала всё шло по плану. Ничего опасного и интересного не происходило. В доме царила тишина, в бутылочном окне мелькали тени стражников, дверной проём был пуст и освещён.

Затем события сорвались ураганом. В доме кто-то закричал. Посыпались какие-то горшки и прочая посуда. Окошко брызнуло осколками и вылетело, и оттуда, прикрывая голову руками, рыбкой вынырнул Родригес. Рухнул в снег. Следом из дверей, как мячик, выкатился Санчес, закарачился, отпрыгнул в сторону. Оба были без оружия (во всяком случае, без алебард). Родригес, только приземлился, тотчас вскочил на четвереньки и с низкого старта рванул по дорожке. Не добежав до Смитте и монаха, развернулся, выхватил кинжал и замер в стойке. Хосе, опомнившись, рванулся на помощь. «Назад! – оскалив зубы, фальцетом выкрикнул Родригес. – Назад! Держите дверь!»

В доме снова грохнуло, и на пороге показался… Анхелес. Взъерошенный, без каски, с ножом в руке, он остановился и обвёл поляну безумным взглядом, всматриваясь в темноту.

– Где они? – крикнул он, обращаясь сразу ко всем. – Mildiables, где эти трое?!

Михель вздрогнул, стиснул скользкую от пота рукоять ножа и торопливо огляделся. Никого постороннего не было ни рядом, ни поблизости. Края поляны серебрились белизной нетоптанного снега.

Анхелес шагнул вперёд. Взъёрошил волосы рукой. Плюнул на снег.

– Caramba! Прозевали!

И тут брат Томас, молча и сосредоточенно молившийся, медленным движением поднял руку, указуя в сторону горняцкой хижины, и равнодушным, сонным, неживым каким-то голосом сказал: «Вот они», и пелена упала.

Михель ахнул: больше не было ни Санчеса, ни Анхеля, ни Родригеса.

Был парень – давешний рыжий ведьмак, стоящий на пороге. Кинжал в его руках засеребрился, вытянулся и явился взорам стражников как меч.

Вместо Родригеса теперь перед монахами и Михелькином стояла девушка с ножом. Та самая, которую они искали.

А тот, который Санчес, сделался мальчишкой.

Михель настолько растерялся, что совершенно оцепенел, да и все остальные тоже. Киппер ахнул и невероятно громким образом испортил воздух. Хосе-Фернандес торопливо крестился, уронивши алебарду лезвием в колючий снег.

А в следующий миг мальчишка и девчонка бросились бежать.

Не сплоховал один лишь Мануэль. Ещё до штурма маленький испанец утвердил своё заряженное серебром оружие на сошку и, как только с Анхелесом произошла метаморфоза, тотчас направил стволы на него. Короткое мгновение они смотрели друг на друга – синие глаза лесного травника и чёрные зрачки железной аркебузы.

Потом испанец тронул запальную полку концом фитиля.

Громыхнуло. Мануэль дёрнулся, как от пощёчины. Дым всклубился белым облаком, обволок солдата и монахов. И только Михель видел, как травник, сделавший движение навстречу, крутанулся в сугроб и замер недвижим.

Губы его шевельнулись.

– Третий… – с тихим удивлением сказал он, посмотрел на развороченную грудь и уронил затылок.

Глаза его закрылись.

А дурачина Смитте выгнулся, запрокинул голову и засмеялся, радостно и звонко, как младенец, которому показали «козу».

Тем временем Мануэль, не обращая внимания ни на простёршегося травника, ни на дурацкий смех, в два шага развернулся вокруг форкета – к лесу передом, к избушке задом – и стал выцеливать вторым стволом бегущих к лесу мальчика и девушку. Мгновение он медлил, выбирая из двух спин одну, взял на мушку мальчика, шевельнул фитилём…

И с руганью упал на снег.

Что-то большое, растрёпанное и взъерошенное рухнуло на Мануэля сверху, сбило с ног, и они сцепились в рукопашной. Неведомое существо визжало, дёргало ворот куртки, пытаясь добраться до горла испанца, вырвалось, подпрыгнуло, как андалузский гриф, взмахнуло тряпочными крыльями и исчезло так же неожиданно, как появилось, только на снегу остались два непарных башмака огромного размера. Мануэль вскочил на правое колено, ругаясь, сдёрнул с упавшей шляпы фитиль, подхватил аркебузу, крякнул от натуги, упёр её стволами в небо и выпалил.

Должно быть, пороху он во второй ствол положил больше из расчёта увеличить дальнобойность. Грохнуло так, будто обвалился потолок, всем заложило уши. Из ствола вырвалось пламя, отдачей испанца отбросило на спину, и он опять упал.

Пуля ушла в темноту. Бесконечно долгое мгновение ничего не происходило, потом послышался нарастающий свист, и с неба на землю с тяжёлым шлепком упала большая высокая шляпа.

Только шляпа.

Больше ничего.