Руны судьбы

Неприметный, среднего роста и такого же ума, он тянул слова с ленцой и расстановкой, подражая своему кумиру – Камиллу Ле Бару. Его мало волновало, что Камилл уже семь лет как мёртв. Хватало рассказов. Он одевался в серое, носил ножи в обоих рукавах и учился работать удавкой. Но в остальном… Например, сейчас его новая, надетая по случаю осенних холодов кожаная куртка ужасающе скрипела в темноте. Прямо как вывеска, даже громче. Рутгер едва не застонал: для убийцы, шедшего на дело, Вильгельм был неимоверно туп. Хорошо, хоть Смитте промолчал: он уже понял, откуда дует ветер. Рутгер снова глубоко вздохнул и снова сосчитал до десяти. Ничего не сказал.

Подельники же, расценив молчание как знак его расположения, вконец осмелели и решили продолжить обмен мнениями.

– И то сказать, – вновь затянул волынку Штихель, – чего ему в такое время в лавке приспичило? Второй раз торчим тут ночь-полночь, замёрзли как ледышки, нож из ножон не вылазит, всё незнамо для чего. С чего ты вообще взял, что он сюда заявится, а, Рутгер?

– Во-во, – кивнул Вильгельм. – В городе энтих самых аптекаров-отравителей – везде, куда ни плюнь, на каждой улице по лавке, а мы тут…

Рутгер обернулся, и оба враз умолкли. В темноте его глаза блестели, как слюда.

– Значит, так, – ледяным голосом сказал он. – Зачем и почему – обговорим потом. Нам платят, мы работаем, а остальное не наше дело, понятно? И какого хрена он раз в месяц заползает в эту лавку – тоже не наше дело. Понятно?

– Понятно, – пробурчал Вильгельм и всё-таки не выдержал: – А если он и сегодня не придёт?

– By got! Не придёт сегодня, придёт завтра! А теперь заткнитесь. Первый, кто начнёт трепаться не по делу, словит нож под рёбра. Это я вам говорю. Понятно?

Все трое кивнули, мол, поняли. Не вслух.

Уже хорошо.

Рутгер повернулся к переулку и снова замер.

Сказать по правде, ему и самому было интересно, придёт тот парень или нет. Корчма давно закрылась, но здесь была аптекарская лавка, открытая в любое время дня и ночи. Странная лавка. Совершенно не пользующаяся популярностью и до сих пор не прогоревшая. Из достоверных источников было известно, что раз в месяц, когда луна идёт на ущерб, травщик по кличке Лис навещает её, чтоб чего-нибудь продать или купить.

Лис… Что-то вновь зашевелилось в памяти. На миг Рутгер задался вопросом, правильно ли он поступил, взяв на дело зелёных парней. Но когда пришёл заказчик, в гильдии работников ножа никто заказ не взял. И хоть наниматель, как видно, и был важной птицей, ему отвечали отказом. А Рутгер подумал, выждал день и принял предложение.

Рутгеру было двадцать два. Несмотря на возраст, он уже был опытным наёмником, обтяпывал хорошие дела и пользовался в воровских кругах определённой репутацией. Весомой репутацией. Обычно с ним считались и поперёк дороги не вставали. А в этот раз посмотрели косо. Это настораживало и сбивало с толку: почему?

Едва кошель перешёл из рук в руки и дверь за нанимателем закрылась, к Рутгеру подсел Матиас.

– Не совался бы ты в это дело, парень, – заявил он без обиняков.

Рутгер ощетинился, как ёж: Матиас был едва ли не главой гильдии, спорить с ним не стоило, но претендентов на его место было хоть отбавляй, а Рутгер ненавидел, когда на него начинали давить.

Да и деньги были нужны.

– А кто он тебе? Своячок? – нарочито резко ответил он. – Коль деньги сулят, на что отговорки? Если сдрейфил, так и скажи, а я своё дело знаю… А может, ты предупредить его не прочь, а?

Матиас нахмурился.

– Просеивай базар. Я законы знаю. Без предупреждений обойдётся. А ты бы подумал, прежде чем языком молоть. Ты пришлый, многого не знаешь, стариков не слушаешь. Много вас таких, из молодых да ранних. Гляди, прищемишь нос, потом раскаешься.

Рутгер даже посерьёзнел.

– Он что, дерётся хорошо? – спросил он.

– Не в этом дело.

– А в чём?

– Сам увидишь.

– Значит, он тебе никто, – ещё раз прощупал почву Рутгер. – Тогда чего ты о нём печёшься? А?

– Я у него зубья лечил, – мрачно отрезал Матиас. – Один пойдёшь?

– Новичков хочу проверить.

– Кого?

– Вильгельма, Штихеля и… – Рутгер поколебался, но потом решился и добавил третьего: – И Смитте-кузнеца.

– А, толстяка… Ну-ну.

Матиас усмехнулся и ушёл без пожелания удачи, оставив Рутгера озадаченным, даже растерянным.

А он ведь что-то слышал про этого Лиса… Проклятие, даже имя не вспоминалось, только прозвище! В общем, что-то про него Рутгер точно слышал, но давно, и не помнил, что именно. А потому за дело взялся.

И вот все четверо вторую ночь торчали возле старой лавки. Четверых должно было хватить.

А может, и троих.

Смитте долго переминался на месте, потом шумно задышал.

– Рутгер…

– Я сказал: молчать, – напомнил тот, но поразмыслил и решил не лютовать. – Чего тебе?

– Дело в следующем: мне бы это… отлить бы.

– Только не тут.

– Ага. Я быстро.

– Одну-то ногу здесь оставь, – пошутил Вильгельм.

– Тихо! – Вольф наставил уши, как собака, и подался вперёд. – Слышь, Рутгер? Вроде, идёт кто-то.

– Точняк, идёт! – возбуждённо заёрзал Штихель. – Гляди в оба, Рутгер: он сейчас нарисуется.

Смитте торопливо завязывал штаны и шептал ругательства.