Рус

Второй причиной, по которой бритты обращались ко мне чаще, чем к ним, было знание кельтского языка. Тот, на котором говорили бретонские бритты, отличался, конечно, от языка редонов, населявших эти края во времена Юлия Цезаря, и от языка валлийцев, среди которых я жил в двенадцатом веке, но расхождения были несущественные, так что вскоре я почти свободно общался с аборигенами. В-третьих, я обожал местные гречневые блины, которые в Западной Европе больше нигде не встретишь, что сейчас, что в будущем. Подавали их со сливочным маслом, солоноватым, чтобы дольше хранилось, и другими начинками. Я за один присест мог запросто уплести десятка два, а то и три, чем приводил в восторг хозяек, угощавших меня, потому что на такой подвиг способен только коренной житель Бретани. В-четвертых, основу армии бриттов численностью около тысячи человек составляли легкая конница, вооруженная двумя-пятью (от достатка, видимо) дротиками длиной около метра двадцати, служивших заодно и копьем, и лучники. Последние тоже перемещались на лошадях, но стрелять на скаку не умели, перед боем спешивались. Луки были простые, из тиса, почти метровой длины. Видимо, их родичи, оставшиеся в Уэльсе, усовершенствуют такой лук, сделав длиннее и поэтому мощнее, пробивающим металлические доспехи, а бретонцы не додумаются и со временем перейдут на более удобные из-за меньшего размера составные луки и не требующие многолетней подготовки арбалеты. Поскольку я умел воевать на коне, был обладателем меньшего по размеру, но более мощного лука и – о чудо! – умел довольно метко стрелять на скаку, бритты сочли меня своим в доску, случайно оказавшимся среди викингов. Эриспоэ вскоре подарил мне довольно приличного вороного жеребца старше четырех лет и предложил должность заместителя с дополнительными обязанностями переводчика и координатора действий с викингами. С первого же дня у него не сложились отношения с Рёриком Священником. Зато великий конунг сразу проникся симпатией к Ламберту, который командовал отрядом пехоты человек в двести и десятком тяжелых конников, своих бывших вассалов, тоже лишившихся феодов. Я принял предложение. Все-таки в коннице воевать легче и безопаснее.

18

Само собой, я не узнал Нант. Множество речушек и ручьев с двух сторон огибали холм, на котором был город, и впадали в Луару. Я примерно определил, где будут герцогский замок, мой дом и пакгаузы, но поручиться головой не рискнул бы. Потомки изрядно поработают над рельефом местности. Не было и замка виконта Донжа. В той стороне были такие непролазные болота, что я не рискнул соваться туда.

Делегация именитых горожан встретила нашу армию километров за пять от Нанта. Переговоры были короткие. Горожане пообещали выдать графа Амори и признать таковым Ламберта или Эриспоэ, на выбор, только лишь бы их не грабили. Им пообещали, что не тронут, если будут еще и снесены городские укрепления. Видимо, предводитель бриттов был уверен, что не удержит Ренн и Нант, что придется еще много раз захватывать их, а при отсутствии крепостных стен и башен сделать это будет легче.

Амори нам привезли связанным и с мешком на голове. Не знаю, чем он не угодил горожанам, но морда у него была синяя от побоев. Обычно так со знатью не обращаются, даже с вражеской. Значит, достал крепко, и были уверены, что отомстить не сможет. Убил его Ламберт, причем сделал это с особым садизмом, левой рукой взяв за волосы и отогнув голову назад, а правой очень медленно и очень спокойно перерезав горло связанному и стоящему на коленях врагу. Мольбы и крики последнего никак не повлияли на скорость процесса. Только когда захлебывавшаяся жертва вырыгнула на руку Ламберта яркую, алую кровь, медленно вытер тыльную сторону ладони о белую и почти чистую, льняную рубаху жертвы, после чего продолжил резать. С этого момента викинги стали считать бывшего графа своим в доску парнем, как бы временно заменив им меня.

Большую часть армии расположили на холмах выше по течению Луары, куда горожане каждый день доставляли провиант и сидр. Вино здесь – та еще кислятина, поэтому не пользуется спросом. В придачу каждый день к нам приплывали на лодках крестьяне из ближних деревень и рыбаки с побережья океана, привозя на продажу всяческую снедь, в том числе морскую рыбу, устриц и гребешков. Сейчас моллюски –пища бедняков, у которых не хватает денег на рыбу, но имеют время прогуляться по берегу океана во время отлива.