Русалка и дракон

– Кровь дракона – самая сильная кровь в этом мире, – прозвенел холодный и чистый голос Ледяной Ворожеи.

– Видящие способны управлять пространственными коридорами.

Их голоса закружились в воздухе, сливаясь в один.

– Кровь дракона… Видящая… Посмотреть в глаза своим страхам…

Я поджала ноги, видела, так сидела как-то под деревом Таша.

Затем закрыла глаза и стала вспоминать историю Ириэль… свою историю. С того самого момента, как меня похитил дракон.

Усилием воли постаралась установить между собой в прошлом и собой настоящем какой-то защитный барьер… Подозрительно похожий на Зеркало в подводном гроте. Теперь перед мысленным взором все было представлено так, словно я смотрела длинный. подчас кошмарный до невероятности, до отвращения фильм, в котором снялась в главной роли похожая на меня актриса.

Актриса гениально играла. Передавала весь ужас, весь трагизм обрушившейся на нее в лице фиолетового дракона.

В первый же день, не дав прийти в себя, оправиться после полета, дракон собственноручно прижег русалку клеймом. Насколько я поняла, антимагическим.

Каленое железо с выгравированными на нем письменами вонзилось под ребра, в район солнечного сплетения. Именно это место надо было прижечь, используя специальные заклинания, чтобы максимально ослабить русалочий дар, отсечь Видящую от возможности Видеть и путешествовать по пространственным коридорам.

Ириэль дико, неистово ревела. Страшно. Оглушающе. Смертоносно.

Но, к сожалению, не для дракона…

Вместе с ревом русалку покинул дар Видящей. Остались лишь только жалкие обрывки. Когда закончила кричать, ее стошнило. Прямо на мучителя.

Я не веря положила руку на это место. На солнечное сплетение. Там у меня родимое пятно… светлое, с размытыми, словно рваными краями. Похожее на торчащий из раны нож. Мы с Ташей еще шутили по его поводу, что меня, должно быть, в прошлой жизни зарезали. И, вернее всего, за дело. Мы всегда любили черный юмор. Но сейчас шутить не хотелось.

Ужас и унижения, через которые русалке приходилось проходить каждый день, не шли ни в какое сравнение с виденным мною ранее… Даже в кино. Очень скоро настал такой момент, когда я готова была «остановить показ», прекратить.

Я сломалась. А она нет.

Увидев ее стойкой, гордой, злой… а потом забитой и запуганной, я думала, что страшнее уже ничего не увижу.

А потом память услужливо подбросила еще одну картинку.

Два спящих тела на кровати. Той самой, на которой сейчас сижу я. Наполовину накрытые покрывалом. Рыжие волосы закрывают ее лицо, а тонкая белая рука обнимает лежащего рядом дракона…

Лишь нечеловеческим усилием воли я продолжила «смотреть».

Пытка одиночеством, унижением, принуждением… до поры… дракон умел вызывать страсть несколькими прикосновениями… но не всегда пользовался этой особенностью… казалось, это никогда не закончится.

На какие только уловки ни шел дракон, чтобы заполучить сердце гордой морской красавицы, до каких границ жестокости ни опускался, чтобы сломить ее…

Неизменно, когда сходил на нет одурманивающий разум гормональный бунт, вместо ласковой и страстной подруги дракона встречала хищница. Сильная, стремительная. Великолепная в своей ярости.

Она очень хотела жить… и выжить. И до последнего была уверена, что ее освободят, спасут.

Были дни и недели, когда ей самой казалось, что она готова прогнуться. Покориться. Одно ее слово – и в ее распоряжении оказалось бы куда больше продуваемой всеми ветрами комнаты в башне, сильно снаружи напоминающей маяк… Одно лишь слово. Искреннее, теплое. Нежная, дающая шанс на взаимность, улыбка.

Она сидела у окна, с болью вглядываясь в горизонт, на котором однажды, уверена была, увидит помощь. Помощь не приходила.

Зато приходил он. Почти каждый день. Почти… иногда его не было неделями, и она знала, это делается специально, чтобы не убить ее.

Она пыталась притворяться, обмануть… Не выходило. Драконам присуща интуиция, которой позавидовал бы сам морской дьявол!

Сколько раз она пыталась убить своего мучителя… Вспоминала все, что рассказывали Помнящие об ядах, об искусстве тайного убийства… И в очередной раз проклинала себя за собственную глупость, гордыню, тщеславие! Вместо того, чтобы внимать мудрым наставлениям, смотрелась в Зеркало.

В ее тюрьме не было зеркал, а были бы – завесила бы тряпками. Она возненавидела свое отражение. Возненавидела зеркала…

Сколько раз пеняла себе за проклятую самоуверенность, гордыню. Чуть с ума не сходила, думая о том, как глупо попалась… Сама вошла в капкан, расставленный чудовищем. Сама поднялась на этот чертов парящий остров, Вершину Водного дракарата…

Она пыталась убить его камнем, деревянной шпилькой для волос, осколком глиняной тарелки (с тех пор у нее была только металлическая посуда), подушкой и шарфом… И после наказания, которое следовало за каждой попыткой не могла ходить по нескольку дней, а то и недель… Приходилось даже по нужде ползать…