Русло реки

И я на это надеялась. Инженер и его помощник собирались. Помощник поднял сумку, и я заметила татуировку на предплечье. Это стало трендом — хоть клеймо раба было названо устаревшим до того, как Ларк и Веран покинули страну, и не нужно было освобождать людей болезненно, выжигая линию через кольца. Но многие работники решили сделать татуировки сверху, как Ларк добавила свой меч. Некоторые были простыми линиями, другие — словами или символами. У помощника виднелись иглы на конце, словно там была ветка хвойного дерева.

— Эй, — сказала я ему, и он посмотрел на меня. Соэ узнала мою просьбу о разговоре наедине, понизила голос, чтобы вышедший инженер не слышал.

«Ты сам выбрал это место, или тебя заставили?».

Пока происходил шум, который мы ожидали, из-за ухода от использования рабом, было то, что мы должны были предвидеть, но не учли. Некоторые угрозами или подкупом заставляли рабочих остаться на своих ролях — или с помощью долга — чтобы процветать. Новое Бюро Труда Яно вело переговоры с нанимателями, но пройдут месяцы, пока эту практику подавят.

— О, нет, леди, — сказал он, глаза радостно заблестели. — Я был на фабриках в Виттенте. Я попросился в гильдию мастеров, как только попал в Толукум, и Бо нанял меня без обучения. Он поставит меня за токарный станок на следующей неделе.

Я выдохнула, радуясь из-за энтузиазма юноши, и что мне не нужно было отменять контракт.

«Хорошо. Ты хорошо постарался. Я желаю тебе удачи».

— Спасибо, леди, — он поклонился и поспешил за инженером.

Я провела ладонью по гладкому дереву пресса, восхищаясь красным деревом и прочностью. Прибор построили работать на века. Мои пальцы коснулись больших подносов на рабочем столе, там были печати из темного металла, все лежало аккуратно.

Соэ заерзала на стуле, укуталась сильнее в шаль. Раны, полученные от нападения Фалы, оставили ей боли в правом плече, груди и боку, куда попал нож, но заражения не было, и органы чудом не пострадали. Но все же она не скоро сможет двигаться, как раньше, и ее медлительность и невольные гримасы боли напоминали мне каждый день, что тайная и быстрая казнь Фалы была слишком добрым концом для нее.

— Это сильно отличается от моего винного пресса, — изумленно сказала Соэ. — Думаю, тебе стоит увековечить мой старый для наглядности.

«Он заслуживает почетное место», — согласилась я и замерла, пальцы опустились на подносы букв. Мысль, которая тревожила меня всю неделю, снова всплыла в голове, рожденная от времени, проведенного у кровати Соэ. В промежутки между изменением законов труда и сессиями с инженером, подготовкой Яно к грядущей коронации я наняла наставницу — глухую женщину, которая терпеливо исправила некоторые мои знаки и научила меня новым. Я медленно раскрывала новый мир. Когда Ларк только показала мне разницу между знаками, я поняла, что в этом языке была поэзия. Мое время с наставницей завело меня дальше. Я могла использовать ритм, сленг, показывать концепты, которые нельзя было описать словами. Я могла использовать рифму, и не просто с теми же надоевшими словами, которые использовались все время — боль, соль, роль. Я могла ладонями рифмовать дождь с ветром, снег с ночью, и это радовало меня в плане символизма больше, чем соединять два несвязных слова. Мой источник творчества, который иссяк в Феринно, снова был переполнен, и у меня были три исписанных блокнота в доказательство.

Соэ попросила меня проводить уроки с наставницей у ее кровати, чтобы развеять ее скуку, и чтобы проще было общаться потом. Там я почти все сочиняла, визуально и на странице, и она уже заявила, что в языке жестов я нашла лучшую форму выражения себя — смесь слов, ритма и движений была мне суждена.

Это было не все, и я не могла решить, как спросить у нее то, что мне было нужно. Теперь я повернулась к ней.

«У меня есть вопрос», — сказала я.

Она приподняла брови.

— Ладно.

«Ты можешь отказаться, — быстро продолжила я. — И я буду платить тебе, как за настоящую работу, по крайней мере, пока ты не сможешь вернуться в Великаншу…».

— Тамзин Моропай, ты тренируешь слова? — она рассмеялась. — Давай к делу.

Я виновато улыбнулась.

«Ты не могла бы остаться со мной и действовать официально как мой переводчик? Яно умеет читать мои знаки, но не другие при дворе. Я не могу полагаться на табличку во время разговоров, когда его нет рядом».

Она улыбнулась.

— Я буду рада.

«Я не хочу, чтобы ты ощущала, словно отдаешь свой голос, — сказала я. — Словно ты просто повторяешь за мной. И я не хочу заставлять тебя покидать Великаншу».

— Я люблю свой дом, — сказала она. — Но ты творишь тут великие дела, Тамзин. Ты меняешь баланс власти. Мне нравится быть частью этого.

«Мы можем вернуться в твой дом, — сказала я. — Я пишу там лучше. Мы можем сохранить место в Толукуме, но когда в кабинетах установят прессы, мы можем вернуться в Великаншу».

Она улыбнулась.

— Звучит идеально, — она скованно поднялась со стула, сделала пару шагов ко мне и обвила меня руками. Я обняла ее в ответ.

Дождь не мог промочить сухую землю. Если земля не хотела его принимать, он растекался и становился потоком.